Лицедей. Сорванные маски. Книга вторая - Мария Мирей
Горячие струи согревают тело, и ласкают душу. Напряженные соски покалывают, требуя чтобы их приласкали. Медленно поднимаю руку и касаюсь их, прогоняя стыд и неловкость. Низ живота опаляет раскаленной сладостью, и я выгибаюсь под нахлынувшими чувствами, сжимая ноги. Во влажном и запотевшем пространстве слышится только звук льющейся воды и мое прерывистое дыхание, в которое врезается разъяренное утробное рычание.
Вскидываю испуганно глаза, и глотаю готовый сорваться с губ вскрик. Влад с силой распахивает стеклянную дверь, встает вод струи воды прямо в одежде, и хватает мое лицо, что – то неразборчиво рыча, прожигая горящим яростным взглядом. Он плавит мою волю и сознание, заставляя хватать раскрытым ртом влажный, вдруг ставший вязким воздух.
Горячая вода брызгает его аромат мне в лицо, и он тут же проникает в кровь, вспенивая ее, разгоняя по венам, кроша мое сопротивление.
Его взгляд скользит по груди, и пальцем ведет по контуру, точно так же как я минуту назад. Пробирается по плоскому животу к развилке ног, ныряя в складки, не сводя с моего лица горячего взгляда. Мое тело вибрирует от нахлынувших эмоций, там, где он касается меня – пылает, растекаясь по всему тело неконтролируемым желанием, и я отдаюсь на волю его пальцем и сильного стального тела. У меня нет сил смотреть в его лицо, потому что именно он является моей точкой невозврата.
Его черты выжжены в моем сознании, в котором я зыком скольжу по каждой его черточке, по каждому изгибу. Его руки крепко держат, не отпуская ни на секунду, выдавливая из меня лишь хриплые стоны.
– На колени, – его приказ сопровождается торопливым нажимом, и я опускаюсь, подставляя лицо под горячие струи.
Сверху слышится прерывистый вздох, и я аккуратно стягиваю с него брюки вместе с боксерами. Глажу теплую бархатную кожу живота, под которой подрагивают стальные мышцы, опускаясь ниже. Влад опирается о стену, давая возможность приспустить их ниже.
Опускаю взгляд. Он идеальный.
Медленно наклоняю голову, и вбираю его в себя так глубоко, как это возможно. Влад сопровождает мои поступательные движения матерными словами и длинными протяжными стонами, хватая за волосы, регулируя движения. Я вдруг осознаю, что мои стоны вторят ему, и закрываю глаза от удовольствия. Тут же слышу грубый рык, требующий открыть глаза.
Я открываю и залипаю от его вида.
Тонкая дизайнерская рубашка намокла, облепив его идеальное крепкое тело. Вода стекает по напряженному лицу, целуя единственную глубокую ямку, проступившую на щеке, от крепко сжатых губ. Длинные черные ресницы стоят частоколом, пряча пылающий страстью взгляд. Сильные руки дрожат на моих волосах, крепко их сжимая.
– Что же ты со мной делаешь, Ди? – Шипит, рывком поднимает меня, распластав по стене и с громким хриплым стоном, сопровождающимся рычанием врывается в мое тело. – Что ты делаешь?
Нас обоих прошибает током от полноты ощущений, простреливает высоковольтным разрядом острейшего наслаждения. Его толчки – рывки как глотки воздуха столь же желанны и до одури необходимы. Его следы по всему телу, как и острый аромат его страсти.
Судорожно сглатываю свой экстаз, растворяясь в сладких судорогах оргазма, чувствуя его пульсирующую плоть, взорвавшуюся внутри горячим вулканом. Руки Влада все также на моей коже, на каждой клеточке, каждом клочке.
Отдышавшись, он поворачивает меня к себе, долго смотрит в лицо, убирая волосы, уткнувшись своим лбом в мой. Вода уносит остатки нашей страсти, подстраиваясь под мощные руки, смывающие его следы с моего тела.
Выключив воду, Влад закутывает меня в полотенце, и, подхватив на руки, несет в кровать. Осторожно укладывает и сам ложиться рядом. В это мгновение мне не хочется выяснять с ним отношения. Я не хочу думать о причине такой перемены в его отношении ко мне. Я хочу уснуть в его руках, в тепле его тела, убаюканная его хаотичным стуком сердца, рваным дыханием. Хочу не думать о том одиночестве, которое уже столько лет является моей подругой, хочу верить, что может быть по – другому.
Хоть немного поверить. Хоть чуть – чуть.
Глава 18
Влад
Меня засасывает в какой – то липкий вакуум, и все что я могу – это цепляться взглядом за лежащего на диване ребёнка, лепечущего что – то одному ему понятное. Он весело дрыгает ногами, ни сколько не обращая внимание на дискомфорт, высоко их задирая, и поглядывая на меня своими огромными сканерами, в поисках одобрения. Улыбаюсь одними губами, но и этого мальцу достаточно, чтобы заработать крошечными ножками в два раза быстрее.
Снова и снова я возвращаюсь взглядом туда, где пестреет яркая россыпь, точно такая же, как и моя, и если верить тем записям в дневнике моей матери, и у моего отца, которого я не знал.
Прочитав о том, что все мужчины моего семейства, фамилию которого она не назвала, имели отличительный знак, я не поверил, не акцентировал на этом факте внимание, хотя у меня эта самая отличительная черта имелась. Согласитесь, смахивает на какую – то бабскую блажь, особенно если учесть, что писавшая женщина регулярно прикладывалась к бутылке.
Но сегодня, как – будто сам бес погнал меня, крепко схватив за шиворот, как вшивого кота, изо – всех сил прикладывая мордой о гранит реального факта. Придирчиво рассматриваю ребёнка, глядя на него другими глазами, в попытке отыскать внешнее сходство. И сердце делает кульбит, замирает, чтобы потом помчатся с огромной скоростью. Их много. Слишком много. Линия бровей, цвет, и разрез глаз. Крошечные пальчики, ноготки.
Но и самое главное. Я же его узнал, черт возьми. По запаху. По тому, как зверь внутри довольно урчит при виде малыша. Лакается к нему. Я думал он принял его, потому что запах Ди его пропитал, но оказывается, не только ее.
Беру его на руки. Сын. Господи, Боже. Я и мечтать о таком не смел. Никогда.
Закрываю глаза, уносясь туда, куда сбегает снова и снова мое сознание.
***
Я уже не мальчишка, но еще и не мужчина. Все чаще задумываюсь о том, чтобы остаться здесь. Вместе со всеми. Сгнить в той яме, которую я так старательно готовлю для всех.
Не должны такие звери, как мы расползтись по миру. Слишком опасно.
Поднимаю глаза, и смотрю в синее бескрайнее небо. В душе пустота, и ничего не способно ее заполнить. Она разрастается из года в год, как раковая опухоль, сжирает все живое и светлое, что когда – то было в маленьком мальчишке.
Суровая
