Елена Яковлева - Уйти красиво

Бомж сразу погрустнел, потому что говорить об избиении ему откровенно не хотелось.

— Ты только скажи, когда его избили: до поездки или после…

— После…

— Точно?

Дед только молча заелозил на шикарной обшивке сиденья. Он уже не таясь тяготился компанией Позднякова.

— Ну спасибо, ты мне здорово помог, — поблагодарил его Поздняков.

Старик заметно повеселел.

— А ее я прихвачу? — он кивнул на недопитую бутылку. — За упокой души…

— Бери, конечно.

Долго уговаривать его не пришлось. Дед в мгновение ока выветрился из машины вместе с бутылкой и остатками колбасы, чего нельзя было сказать о его специфическом запахе.

ГЛАВА 13

Поздняков мчался в Хохловку, рассуждая про себя:

«Интересно получается! Ковтун и в самом деле ездил к Ларисе и вернулся только на следующий день. Деньги настолько были ему нужны, что и теоретически, и практически он мог ее убить. Допустим, он попросил у нее нужную сумму, а она его отшила в свойственной ей манере — он разозлился… Только вернулся-то он без денег, вот что удивительно. Если бы он отдал долг, его бы не избили, а может, что тоже нельзя исключить, и не убили. Что-то здесь опять не складывается… Медников ведь говорил, что увидел его, когда он пешком топал в районе поселка Волчки, от которого до Хохловки еще километров пять. Почему же он не доехал на электричке прямо до Хохловки?»

Внутренний компьютер выдавал три варианта ответов. Во-первых, электричка могла не останавливаться в Хохловке. Во-вторых, его высадили контролеры, как безбилетника. В-третьих, будучи с большого бодуна, он попросту перепутал станции, ведь эти подмосковные дачные поселки и вправду сильно похожи. Оставалось только убедиться в правильности своих умозаключений. Как, впрочем, и в том, что Ковтун в конце концов достиг-таки желанной цели.

Все еще пребывающий в глубокой задумчивости Поздняков механически покрутил ручку приемника на панельной доске. Последовала немедленная реакция.

«Это моя любовь, это моя любовь, что растекается в твоей крови, как доза героина-а-а…» — истошно заголосило радио.

— Да заткнись ты! — произнес вслух Поздняков и, присовокупив к вышесказанному пару крепких словечек, поспешно выключил приемник.

Указатель с надписью «Волчки» выпрыгнул из-за небольшого пригорка, следом промелькнул переезд со шлагбаумом, приземистый магазинчик и, наконец, сам поселок — ряд аккуратных деревянных домиков, выстроившихся вдоль шоссе, как новобранцы перед старшиной. Даже на небольшой скорости Поздняков через каких-то пять минут увидел аналогичный указатель, уже перечеркнутым. Пришлось развернуться.

Он притормозил у крайнего домика. Прикинул, что бы предпринять, и не придумал ничего лучшего, чем подрулить к магазинчику. Должен же кто-нибудь хоть за спичками туда прийти. (Сам поселок выглядел удивительно безлюдным.) У магазина, как назло, тоже не было ни одной живой души. Николай Степанович посмотрел на часы и двинулся осматривать торговую точку. Там ему опять не повезло: кроме продавщицы, возлежащей пышной грудью на прилавке, и заунывно жужжащих мух, никого больше не наблюдалось.

Завидев потенциального покупателя, труженица прилавка встряхнулась, как караульный при подходе начальства, и устремила на Позднякова свои томные коровьи глаза, в которых плескалась мечта о непьющем рыцаре. Самый задрипанный мужичок в возрасте от восемнадцати до семидесяти безошибочно узнал бы в ней разведенную, но полную сил и желаний деревенскую красавицу.

Поздняков понял, что ему придется что-нибудь купить, и принялся лихорадочно соображать, сколько денег осталось у него в кармане после сегодняшних трат. По всему выходило, что больше чем на бутылку минералки не наберется.

— У вас есть минеральная вода? — поинтересовался он.

Продавщица расплылась от счастья.

— Конечно. Вам какую? Боржоми, ессентуки? У нас еще импортная есть…

— Боржоми, если вас не затруднит.

— Конечно, не затруднит. А хотите я вам холодненькой дам, она у меня с утра в холодильнике стоит.

— Если вас не затруднит, — отозвался Поздняков.

— Открыть?

Предупредительность продавщицы из поселка Волчки не знала границ: на прилавке появился еще и стакан.

Выпить в такую жару холодного боржоми и в самом деле было бы приятно, а продавщица смотрела на него, как на представителя Виндзорской династии.

— Вы у нас проездом? — Она бросила взгляд за окно, где Позднякова терпеливо дожидалась его покладистая иностранка.

— Да, — подтвердил Поздняков, — ищу, знаете ли, своего приятеля. Знаю, что он был здесь в прошлое воскресенье.

— Неужто пропал? — всплеснула руками продавщица.

— Вроде того. Может, вы его видели? — Поздняков, как мог, описал внешность Ковтуна.

Женщина, похоже, удивилась, что у вполне приличного на первый взгляд покупателя такие приятели, но вида не подала:

— Нет, я его не видела. Вот баба Маня идет, — может, она видела.

Поздняков обернулся: в магазин входила бодрая бабуля, одетая в спортивный костюм, словно собралась принять участие в марш-броске.

— Баб Мань! — громко окликнула ее продавщица. — Тебе в воскресенье такой товарищ не попадался? — И она довольно подробно повторила описание Ковтуна со слов Позднякова.

— Этот пьянчуга, что ли? — отозвалась баба Маня. — Был тут, перебаламутил весь поселок, чтоб его… Почитай, целую ночь из-за него не спали.

— Не спали? Почему? — заинтересовался Поздняков.

— Да он же, паразит, свалился в канаву как раз напротив нас… Васька, сосед, бежит: возле вас человека сбили! Мы давай звонить в милицию да в «Скорую». «Скорая» только через час приехала, вот, считай, сколько мы в окошки выглядывали. Врачица вышла, посмотрела на него да чуть не по матушке нас обложила. Грозилась: будете за ложный вызов отвечать. Он, оказывается, пьяный был вусмерть, а мы решили, что мертвый. Потом участковый прибыл… Так до часу ночи и колготились, чтоб ему провалиться. А ему что? Так и проспал до утра в канаве. Потом встал, отряхнулся и пошел. Теперь таких даже милиция не забирает!

— Неужели так всю ночь проспал в канаве? — притворно удивился Поздняков.

— А то? — со злостью отозвалась старуха. — Ему что, пьяному, не все ли равно, где валяться, а добрым людям столько беспокойства! — Бабка выплеснула скопившуюся злость и перешла к заботам о хлебе насущном. — Слушай, Людмила, тебе масло подсолнечное завезли?

— Нет, баб Мань, обещали, да что-то не везут.

— Ну ладно, заставлю Тольку в Хохловку сгонять. Целый день носится на мотоцикле, а родной бабке масла не привезет. Взвесь мне тогда граммов триста карамелек к чаю, да я пойду.