Людмила Толмачева - Снежное сердце

– Пожалуйста! В субботу, в семнадцать ноль-ноль.

– А где?

– В краеведческом музее.

– Музее? Что-то не припомню адрес. На какой улице?

– Господи, какая дура!

Дана так заразительно хохотала, что Брусника не выдержал, тоже рассмеялся.

– Леня, вы думаете, где я?

– Не понимаю.

– Я в Задорине! Ну ладно, хватит болтать. Я опаздываю. Спасибо за звонок. Всего хорошего!

Умываясь, подкрашивая ресницы, завтракая, Дана ловила себя на том, что порхает по комнате. Такой легкости и душевного подъема она не испытывала давно. Неужели причина – новость от Брусники?

Ну да! Зачем лгать самой себе? Она рада за Олега. Какая тяжесть свалилась с его плеч! И пусть эту радость ей не с кем делить, не важно! Главное, что ему ничего не грозит. Пускай живет спокойно, даже вместе с Рынкиной. Лишь бы…

К горлу подкатил комок, и на глазах навернулись слезы. Что она делает? Вся косметика Мартину под хвост. Снова краситься? На это совсем нет времени.

Надо прекратить эти сопли. На Бруснику наехала, а сама?

Выйдя из гостиницы на морозный воздух, Дана почувствовала, что освободилась от гнетущих, расслабляющих уколов ревности.

Хватит оглядываться на чужую жизнь, приказала она себе. Иначе своя мимо пройдет.

Сегодня день открытых дверей в школе искусств. Ее инициативу поддержал педсовет и поручил возглавить подготовку. Начало мероприятия в четыре часа, а дел еще – невпроворот.

В первую очередь нужно забежать в музыкальную школу и еще раз детально обговорить обе презентации: сегодняшнюю и субботнюю. За вторую она переживала больше. Туда явится весь истеблишмент города, и ударить в грязь лицом коллектив музея не имеет права.

Потом репетиция с ведущей выставки – Алей Пасенко. Эту добрую девочку Дана выделила давно. За ее покладистый нрав, нежный голос, умение видеть красоту. Они вместе придумали сценарий выставки, подобрали простые, доступные слова, при этом не снижая пиетета к творениям искусства. И даже Алин наряд заранее обсудили. Решено, что она наденет однотонный жилетный костюм с кружевной блузкой, а в косу вплетет мамины жемчужные бусы – строго и одновременно торжественно.

Илза и Мария взяли на себя подготовку чаепития. В Мариином классе сдвинули столы, накрыли их скатертями, украсили вазами с осенними листьями и поздними хризантемами. Оставалось разложить по тарелкам булочки и пирожные, которые принесут с собой участники выставки. Сама Илза испекла два пирога – с вареньем и грибами. И теперь была во взвинченном состоянии – нижняя корочка сладкого пирога немного подгорела. Дане пришлось лично осмотреть Илзино кулинарное изделие и вынести вердикт – четыре с плюсом. Корочка не подгорелая, а слегка поджаристая, добавила Дана, чтобы успокоить расстроенную подругу.

В четыре часа здание школы наполнилось звуками скрипки и фортепьяно. Ученики музыкальной школы, сменяя по очереди друг друга, исполняли Шуберта, Рахманинова, Листа…

Родители, бабушки и дедушки, волнуясь не меньше своих детей и внуков, прогуливались по коридорам, разглядывая ученические работы, развешенные по стенам, и вполголоса делились впечатлениями.

Но главное было впереди. В актовый зал, где должна состояться выставка лучших работ, никого не пускали. На стенах висели рисунки и живописные полотна, на стендах разложены изделия прикладного искусства. Глаза разбегались от ярких красок и разнообразия жанров.

Дана прошлась по залу, окинула придирчивым оком стенды и уже приготовилась открыть двери для гостей, как увидела за шторой плачущую Алю. Сердце оборвалось и как будто даже перестало биться.

– Алечка, что с тобой?! Ты боишься?

Взяв девочку за руку, она усадила ее на стул, сама села напротив.

– Ну, что ты молчишь? Скажи мне, может, я сумею помочь!

– Я… Мне… – и вновь слезы градом, еще сильнее прежнего.

– Хорошая моя, солнышко! – гладила по голове плачущего ребенка Дана. – Не плачь. А то и я тоже расплачусь. Вот будет сцена – гости входят в зал, а посередине две белуги – ревут в четыре ручья!

Девочка взглянула на Дану и улыбнулась сквозь слезы.

– Ну и чудесно. Вот так и улыбайся. Хорошо? Что все-таки случилось?

– Анна Борисовна сказала, что жемчуг носят только старые девы, – всхлипывая, призналась Аля.

– Да как она… Ну вот что, это только ее мнение. И пусть она… остается при нем. А я вижу тебя маленькой принцессой, настоящей красавицей. Погоди! Мария Александровна, подойдите, пожалуйста!

– Господи, что за слезы? – всполошилась Мария.

– Ничего, все уже позади. Мария Александровна, как говорится, не в службу… Сбегайте в учительскую, принесите успокоительных капель. И если есть, парочку ватных дисков. И налейте в чашку холодной заварки. Немного совсем – нам глазки промыть.

Через десять минут состоялось торжественное открытие выставки. Пока гости любовались произведениями, Аля успокоилась. С очаровательной улыбкой, которая так нравилась Дане, она вышла на середину зала и начала рассказ о художниках.

Мишины работы произвели фурор. Им выделили специальное место, Аля подобрала для них особые слова, а Илза Генриховна высказала мнение, что мальчика ждет большое будущее. К сожалению, этого не слышали ни Миша, ни его бабушка.

Дане не хотелось возвращаться в гостиницу, но нужно покормить кота и вымыть лоток. А потом она навестит Мишу. Узнает, почему его не было на выставке.

У крыльца гостиницы стояла Анна Борисовна и смотрела на Дану глазами-бритвами.

– Можно вас на пару слов? – процедила Шполтакова.

Не ожидая ничего хорошего, Дана подошла к преподавателю живописи.

– Думаешь, я прощу тебе этот педсовет? – со злой усмешкой продолжала она цедить слова сквозь тонкие губы.

– Мы, кажется, не пили на брудершафт, почему вы тыкаете? – едва сдерживая эмоции, спросила Дана.

– С тобой? На брудершафт? Да я ссать с тобой рядом не сяду! – выплюнула ругательство жена сити-менеджера.

Дана отшатнулась от вульгарной бабы, жалея, что вступила с ней в разговор, и поднялась на первую ступеньку крыльца.

– Ты еще и шлюха, к тому же, – продолжала Шполтакова за ее спиной. – Только попробуй вешаться на моего мужа, кислотой оболью! Мне уже доложили, приходила, мол, к твоему… одна бэ, требовала денег за свои услуги.

Не помня себя, Дана резко развернулась и ударила скандалистку пакетом с молоком, которое купила для Мартина. Пакет лопнул от удара, и молоко залило оторопевшую Шполтакову с головы до ног.

Дана истерично рассмеялась, а затем убежала в гостиницу, от греха подальше.

Еще ни разу ее так мерзко не оскорбляли. Она сумела постоять за себя, но что ждет ее завтра? Ах, как трудно одинокой женщине! Был бы рядом Олег, он защитил, не позволил бы и волосу упасть с ее головы.