Нора Робертс - Посмертный портрет

Он снова плюхнулся в кресло и сжал руками плешивую голову:

– О господи… Господи…

– Вы приводили его к себе в студию?

– Нет. Хотя дал ему свою визитную карточку. Сказал, чтобы он связался со мной, если хочет кое-что заработать в качестве фотомодели. Я помню, что он очень непринужденно держался перед объективом. Это дано не каждому. Он сказал: «Может быть». Особенно, если я соглашусь сделать несколько его портретов для рекламы.

– Он связался с вами?

– Нет. Не знаю, приходил ли он в студию. Этой ерундой занимается Люсия. Во всяком случае, я больше его не видел.

– Кто-нибудь был с вами во время съемок в Джульярде?

– Да, конечно. Но не помню, кто именно. Такой же идиот, как и все остальные.

– Тот же идиот, который был с вами на январской свадьбе, где вы сфотографировали Рэйчел Хоуард?

– Едва ли. Так долго они у меня не держатся. – Он усмехнулся: – Я человек темпераментный.

– И не говорите… Кто имеет доступ к вашим файлам на дискетах?

– Никто. В принципе никто, но человек, который в этом разбирается, мог бы… – Хастингс пожал плечами: – Я не придаю этому значения. Мне никогда не приходило в голову, что нужно обращать внимание на такие вещи. – Он подтолкнул фотографии к Еве и нахмурился: – Я не звонил адвокату.

– Я так и поняла. Почему, Хастингс?

– Потому что это задело меня за живое! Кроме того, я ненавижу адвокатов.

– Вы ненавидите всех.

– Да, это правда. – Он потер лицо руками, а потом уронил их на стол. – Я не убивал этих детей. Эта девочка с чудесной улыбкой, этот мальчик с чудесными глазами… Я бы никогда не смог погасить их свет. – Он наклонился вперед. – Как художник, я бы хотел знать, что станет с этой улыбкой через пять лет или с этими глазами через десять. Хотел бы увидеть и запечатлеть это. А как человек, я не принимаю убийства. Зачем убивать людей, если можно просто не обращать на них внимания?

Ева тоже наклонилась вперед, повторив его движение, как в зеркале.

– А разве вам не хотелось бы присвоить этот сияющий свет? Втянуть его в себя через объектив. И тогда он навсегда останется вашим.

Хастингс уставился на нее и дважды мигнул.

– Вы что, смеетесь надо мной, черт побери? Где вы набрались этой чуши?

Чудовищность ситуации не помешала Еве рассмеяться.

– Вы мне нравитесь, Хастингс. Но я не уверена, что это чувство взаимно. Мы снова проверим ваши файлы и постараемся найти снимки Кенби Сулу.

– Что ж, приходите. Можете привести с собой всю родню. И даже собачку прихватить.

– У меня кот. Я договорилась, что через двадцать минут вы пройдете проверку на детекторе лжи. Сержант проводит вас в приемную.

– Это все?

– Пока все. Есть какие-нибудь вопросы или заявления, которые вы хотели бы включить в протокол?

– Да, вопрос есть. Вопрос на миллион долларов, Даллас. Долго ли мне ломать голову над тем, кто будет следующим? Долго ли мне ломать голову над тем, кого из людей, которых я снимал, ждет смерть?

– У меня нет ответа. Допрос окончен.

– Вы верите ему, – заметила Пибоди, садясь в машину рядом с Евой. – Безо всякого детектора лжи.

– Да. Он имеет какое-то отношение к этим убийствам, но не совершал их. Я уверена, что следующую жертву он тоже сможет опознать. – «И это будет ему дорого стоить», – подумала Ева. Она уже видела, как искажалась от горя его уродливая физиономия. – Убийца – человек, который знает Хастингса. Или как минимум знает его работы. Восхищается ими и либо завидует, либо… считает, что он сам фотографирует лучше. Кто-то, кто не сумел добиться такого же успеха. Как у критики, так и у заказчиков.

– Конкурент?

– Может быть. Или тот, кто ставит искусство выше коммерции. Он хочет признания, иначе хранил бы фотографии для себя. Но он посылает их в средства массовой информации.

Ева снова вспомнила фрагменты текста, посланного убийцей Надин.

«Какой свет! Какой сильный свет… Он окутывает меня, как плащ. Питает меня. Он был гением, этот юноша с фигурой танцора и душой художника. Теперь он – это я. То, чем был он, будет всегда жить во мне.

Теперь в них обоих никогда не будет тьмы. Никаких теней, которые застилают свет. Это мой дар им. Их дар мне. А когда все завершится, когда все будет закончено, это станет нашим даром человечеству».

– Он хочет, чтобы о его подвигах узнал весь мир. Артистическая натура! – продолжила Ева. – Хастингс – или, по крайней мере, его работы, – стали для него трамплином. Мы опросим каждого, кто работал с Хастингсом в последний год.

Пибоди вынула ноутбук, ввела команду и получила список.

– На это понадобится время. Малый не шутил, когда говорил, что меняет помощников, как туалетную бумагу. К ним придется добавить служащих, фотомоделей, стилистов и так далее. Хотите начать с помощников?

– Да. Но сначала съездим в компьютерный клуб. Оба раза сведения Надин были переданы оттуда. Это ниточка.

Наступило время ленча. За столиками и в кабинках было полно студентов. Большинство собиралось группами; остальные сидели за компьютерами поодиночке и жевали сандвичи.

Стив Одри сбивался с ног, выполняя заказы на экзотические холодные напитки и кофе. Увидев Еву, он коротко кивнул.

– В летний семестр полдень – это час пик. – Он сунул очередному посетителю что-то пенисто-голубое и вытер руки о передник, завязанный на талии. – Выпьете что-нибудь холодное?

– Я бы не возражала против «Синего пламени», – быстро сказала Пибоди, знавшая нрав своей начальницы.

– Будет сделано. – Он задвигал рычагами. – А что вам, лейтенант?

– Сделайте перерыв.

– Но я заступил только час назад. Я не могу сделать перерыв, пока…

– Сделайте его немедленно.

Стив щелкнул дозатором и схватил стакан.

– Ладно, так и быть. Но только на пять минут, – сказал он, наполняя узкий стакан синей жидкостью, заказанной Пибоди. – Иначе меня уволят.

– Пяти минут хватит. Здесь есть какое-нибудь тихое место?

– Только не в это время дня. – Он обвел взглядом толпу и куда-то показал подбородком: – Займите изолированную кабинку сзади, с правой стороны. Я приду через минуту, как только выполню заказы.

Ева устремилась вперед; Пибоди, прихлебывая «Синее пламя», пошла за ней.

Похоже, студенты собирались в клуб, как на сафари, и приходили, обремененные сумками и рюкзаками. Однако шкафчик Кенби Сулу в Линкольн-центре пустовал. Там не было ни сумки, ни рюкзака. Рядом с телом тоже ничего подобного не нашли.

Ева неторопливо обходила столики и подошла к кабинке одновременно с двумя студентами в ветровках. Ребята плюхнулись в кресла, посмотрели на нее и улыбнулись.