Нора Робертс - Посмертный портрет

Вместо Рорка она позвонила тому, кто хорошо разбирался в таких вещах.

– Что? Который час? – раздался в трубке заспанный голос Мэвис.

Ева услышала негромкий перезвон колокольчиков и невольно улыбнулась:

– Гм-м… Не знаю. Уже утро.

– Ага… Утро… Что случилось?

– Ничего. Извини. Спи.

– Все о'кей. – В голосе Мэвис послышалась тревога. – Соммерсет?..

– Нет-нет, с ним все в порядке. – По крайней мере, Ева на это надеялась, хотя сегодня к нему не заходила. – Но, разумеется, было бы хорошо, если бы ты заехала.

– Конечно. Бедняжка. Мы заскочим с Триной. Может быть, сделаем ему маску и немного подстрижем. Как ты думаешь?

Ева широко улыбнулась. Наверное, это было злорадство, но она представила себе Соммерсета, попавшего в сети Трины, и это доставило ей огромное удовольствие.

– Отличная мысль. Просто грандиозная. Именно это ему и требуется.

– А теперь говори, что с тобой случилось. Я же чувствую.

– Да нет, ничего.

– Я уже проснулась, а Леонардо пушками не разбудишь. – Мэвис громко зевнула. – Рассказывай.

– Сама не знаю… Наверно, все это глупо. Точнее, я сама дура. С Рорком творится что-то неладное, но он ничего мне не говорит. Он выгнал меня, Мэвис! Сначала обругал ни с того ни с сего, а потом выгнал из своего кабинета. Ты представляешь? В спальне не ночевал, а когда говорил со мной, то… В общем, паршиво.

Обиженная и сбитая с толку, Ева провела рукой по волосам.

– Может быть, по прошествии какого-то времени люди, живущие вместе, перестают радоваться друг другу? Наверно, это нормально, но… – «Никаких „но“!» – сердито подумала она. – Проклятие, обычно, когда я прихожу домой, он не может на меня наглядеться. А тут ничего подобного. Он не мог дождаться, когда избавится от меня!

– Вы с ним не ссорились? Ты не сделала ничего такого, что могло бы его рассердить?

Ева со злости пнула ножку письменного стола.

– Почему ты считаешь, что во всем виновата я?

– Я так не считаю, – серьезно сказала Мэвис. – Я просто исключаю возможности. Знаешь, семейная жизнь – такая же тайна, как и преступление. Изучая ее, тоже приходится исключать возможности и искать улики.

– Черт побери, если бы для таких случаев существовал полевой набор… – проворчала Ева.

– Он переживает из-за Соммерсета.

– Да, но это тут ни при чем. Я знаю.

– О'кей, знаешь. – Колокольчики зазвенели; очевидно, Мэвис задумчиво покачала головой. – Тогда, наверно, его достала работа.

– Может быть, но обычно он с этим справляется… Нет, тут что-то личное. Понимаешь, он окружил се стеной!

– О'кей. – Мэвис решительно тряхнула головой. – Если так, то эту стену нужно взорвать. Не принимай никаких отговорок. Долби и долби, пока он не расколется. Чего бы это тебе ни стоило. Женщины – мастера такие вещи, Даллас.

– Значит, я не женщина.

– Конечно, женщина! Только особенная. Думай об этом, когда будешь пинать его в зад. Допрашивай, пока не сознается. Расколи, а когда все выяснится, либо заставь его помучиться, либо утешь. Или вышиби ему мозги. Решишь сама.

– У тебя все получается так просто…

– Это действительно просто. Поверь мне. Потоп расскажешь, чем кончилось… Раз уж я проснулась, заставлю Леонардо покувыркаться, – усмехнулась Мэвис и дала отбой.

Ева тяжело вздохнула:

– О'кей. Список неотложных дел: закончить отчет, допросить подозреваемого, поторопить экспертов и патологоанатомов. Арестовать убийцу-маньяка. Закрыть дело. Пнуть Рорка в задницу. Пара пустяков…

ГЛАВА 11

Ссутулившийся Хастингс сидел у шаткого стола в комнате для допросов «С» и изо всех сил притворялся, что ему очень скучно. О том, что он ощущает жару, говорили только капли пота на висках.

Ева опустилась в кресло напротив и дружески улыбнулась:

– Привет. Спасибо, что заехали.

– Поцелуйте меня в задницу.

– Это очень соблазнительно, но боюсь, что столь личные контакты нам запрещены.

– Если вы пнули меня в яйца, то можете и поцеловать в зад.

– Я бы с удовольствием, но правила есть правила. – Ева откинулась на спинку кресла и покосилась на помощницу. – Пибоди, ты не принесешь нашему гостю воды? Тут жарко.

– Плевать мне на жару!

– Мне тоже. Странные люди всю зиму хнычут и жалуются на холод, а когда зима проходит, они начинают хныкать и жаловаться на жару. На них не угодишь.

– Черт побери, люди хнычут и жалуются на все подряд. – Хастингс взял принесенный Пибоди стакан воды и опорожнил его одним глотком. – Именно поэтому они и болваны.

– Не смею спорить. Ну что ж, со светской беседой покончено, пора переходить к формальностям. Начинаем запись. Лейтенант Ева Даллас и сержант Делия Пибоди опрашивают Дирка Хастингса по делам номер Х-23987 и Х-23992. – Она ввела время дня и дату. – Хастингс, вам понятны ваши права и обязанности?

– Понятны. Вы притащили меня сюда и помешали работать. Вчера вы сделали то же самое. Я уже рассказал вам все, что знал. Я не отказывался сотрудничать.

– Вы вообще очень сговорчивый человек. – Ева достала копии снимков Кенби Сулу, присланных Надин, и бросила их на стол перед Хастингсом. – Посмотрите как следует и расскажите все, что вы знаете об этом человеке.

Тучный Хастингс пошевелился, и кресло зловеще затрещало. Он взял двумя пухлыми пальцами сначала один снимок, потом второй и по очереди поднес их к глазам.

– Я знаю, что это не моя работа. Хорошие фотографии, хотя лично я сделал бы моментальный снимок по-другому. Расположил бы источник света напротив глаз. У парнишки чудесные глаза, их нужно подчеркнуть. Были чудесные глаза, – поправился он, глядя на посмертный портрет.

– Хастингс, что вы делали вчера вечером?

Он продолжал смотреть на портрет, где мертвому была придана танцевальная поза.

– Работал. Ел. Спал.

– Один?

– Я был сыт людьми по горло… Я точно помню, что снимал этого парнишку. Танцор. Балетная труппа… Нет, черт побери, это были не профессионалы. Студенты. Я снимал его. Какое лицо, какие глаза! Хорошая фигура, но самое главное – это глаза. Я снимал его, – повторил он и посмотрел на Еву. – Как и девушку. Проклятие, что происходит?

– Вы меня спрашиваете?

– Я ничего не понимаю, черт побери! – Он вскочил так порывисто, что рука Пибоди легла на рукоятку револьвера. И осталась там, когда Ева покачала головой.

Хастингс метался по комнате, как медведь в клетке.

– Безумие, вот что это такое! Проклятый псих! Я снимал парнишку… где же это было? Где? В Джульярде! Ха, Джульярд… Куча расфуфыренных девиц, которые собираются стать примадоннами, но они платят. А у парнишки было такое лицо… Я сразу выделил его, чтобы сделать несколько снимков. Когда это было? Весной. Апрель. Может быть, май. Откуда мне знать, черт побери?