Джон Ирвинг - Мужчины не ее жизни

— Я в самом деле спас вам жизнь, и это в самом деле стоило мне работы, — ответил Эдуардо Гомес.

Тщеславие Теда распространялось и на резвость его ног, а потому он считал, что и без низкого старта мог бы обогнать миссис Вон в ее «линкольне». Тем не менее Тед никогда бы не стал оспаривать того факта, что садовник вел себя мужественно.

— О какой именно сумме идет речь? — спросил Тед.

— Мне не нужны ваши деньги — я сюда не за халявой приехал, — сказал ему Эдуардо — Я надеялся, может, у вас будет для меня работа.

— Вы ищете работу? — спросил Тед.

— Только если она у вас есть, — ответил Эдуардо.

Садовник безнадежно смотрел на запущенный двор. Трава на не знавшем заботливых рук газоне росла пучками. Газон нужно было удобрить, к тому же он явно не получал достаточно воды. Во дворе не было никаких цветущих кустарников, никаких многолетников, никаких однолетников, по крайней мере Эдуардо ничего такого не видел. Миссис Вон как-то раз обмолвилась Эдуардо, что Тед Коул богат и знаменит. («Видимо, деньги уходят не на его участок», — подумал Эдуардо.)

— Похоже, у вас для меня работы не будет, — сказал Теду садовник.

— Подождите, — сказал Тед. — Давайте-ка я вам покажу, где я хочу сделать бассейн и еще кое-что.

Из кухонного окна Эдди видел, как они отправились на прогулку вокруг дома. Эдди не показалось, что их разговор чреват смертоубийством, и он решил, что может безопасно присоединиться к ним во дворе.

— Я хочу просто прямоугольный бассейн — мне он нужен не для олимпийских рекордов, — говорил Тед Эдуардо. — С одной стороны глубокий, с другой — мелкий, со ступеньками. И никаких вышек для ныряния — это опасно для детей. У меня дочке четыре года.

— У меня тоже внучке четыре года, и я абсолютно с вами согласен, — сказал Эдуардо Теду. — Я не делаю бассейнов, но я знаю ребят, которые этим занимаются, а вот ухаживать за бассейном я, конечно же, могу. Я могу его чистить и поддерживать химический баланс. Ну, вы знаете, чтобы вода не мутнела или кожа у вас после купания не зеленела, и все такое.

— Как скажете, — сказал Тед. — Уход за бассейном можно возложить на вас. А вокруг бассейна должны быть какие-нибудь растения, чтобы соседи и прохожие не могли на нас глазеть.

— Я бы вам рекомендовал сделать обваловку, — сказал Эдуардо — А чтобы она не рассыпалась, посадить на ней дикую маслину. Она сюда как раз подойдет, и листья у нее подходящие — серебристо-зеленые. У нее пахучие желтые цветы и плоды, похожие на оливки. Она еще называется лох узколистный.

— Как скажете, — сказал ему Тед. — Вы тут главный. И еще не решен вопрос с границами участка — у меня такое ощущение, что они обозначены недостаточно четко.

— Тут всегда можно посадить бирючину, — сказал Эдуардо Гомес.

Невысокого садовника, казалось, пробрала дрожь, когда он подумал о живой изгороди, на которой висел, тихо умирая в ядовитых парах автомобильного выхлопа. Тем не менее садовник мог творить с бирючиной настоящие чудеса; во владениях миссис Вон его уход обеспечивал ежегодный рост бирючины в среднем на восемнадцать дюймов.

— Ее только нужно подкармливать и поливать, а самое главное — подстригать, — добавил садовник.

— Отлично, пусть это будет бирючина, — сказал Тед. — Я люблю живые изгороди.

— И я тоже, — солгал Эдуардо.

— Я хочу увеличить газон, — сказал Тед. — Я хочу избавиться от этих унылых маргариток и высокой травы. В высокой траве наверняка есть клещи.

— Точно есть, — поддакнул ему Эдуардо.

— Я хочу, чтобы газон был как футбольное поле, — мстительно сказал Тед.

— И чтобы оно было расчерчено? — спросил садовник.

— Нет-нет! — воскликнул Тед. — Я хочу, чтобы газон был только размером с футбольное поле.

— Вот как, — сказал Эдуардо. — Это большой газон. Это много работы — косить, поливать.

— А как насчет плотницких работ? — спросил Тед садовника.

— Что насчет плотницких работ? — спросил Эдуардо.

— Я хочу узнать — вы этим занимаетесь? Я думал о душевой кабине у бассейна. На несколько душевых головок, — объяснил Тед. — Не то чтобы так уж много плотницких работ.

— Ну, это я, конечно, могу, — сказал ему Эдуардо. — Водопроводными работами я не занимаюсь, но я знаю одного парня…

— Как скажете, — снова сказал Тед. — Вы тут будете главным. А что насчет вашей жены? — добавил он.

— Что насчет моей жены? — спросил Эдуардо.

— Я хотел узнать — она у вас работает? Чем занимается? — спросил его Тед.

— Она готовит, — сказал ему Эдуардо. — Иногда присматривает за нашими внуками… и детишками других людей. Она приезжает убирать в домах…

— Может, она будет не против убирать в этом доме, — сказал Тед. — Может, она будет не против готовить для меня и присматривать за моей четырехлетней дочкой. У меня очень хорошая девочка. Ее зовут Рут.

— Да, конечно, я попрошу жену. Она наверняка будет не против, — ответил Эдуардо.

Эдди был уверен, что Марион пришла бы в ужас, узнав об этих договоренностях. Она отсутствовала меньше двадцати четырех часов, а ее муж (по крайней мере, мысленно) уже нашел ей замену. Тед нанял садовника и плотника, а заодно дворецкого и прислугу для разных нужд, а жена Эдуардо скоро будет ему готовить и присматривать за Рут.

— Как зовут вашу жену? — спросил Тед Эдуардо.

— Кончита, — сказал ему Эдуардо.

В конечном счете Кончита будет готовить для Коулов, она станет главной нянькой для Рут, а когда Тед будет уезжать куда-нибудь, Кончита и Эдуардо будут жить в доме на Парсонадж-лейн и заботиться о Рут так, как если бы они были ее родителями. А внучка Гомеса, Мария, ровесница Рут, станет для нее подружкой в годы взросления.

Увольнение у миссис Вон обернулось для Эдуардо удачей и благополучием; скоро главным его источником доходов стал Тед Коул, который обеспечивал и основные доходы Кончиты. В качестве работодателя Тед оказался куда более любезным и надежным, чем в качестве мужчины. (Пусть и не для Эдди О'Хары.)

— Ну и когда вы сможете начать? — спросил Тед Эдуардо в то едва начавшееся субботнее утро августа 1958 года.

— Когда скажете, — ответил Эдуардо.

— Вы можете начать сегодня, Эдуардо, — сказал ему Тед. Не глядя на Эдди, который стоял подле них во дворе, Тед сказал: — Вы можете начать с того, что отвезете этого парнишку на паром в Ориент-Пойнте.

— Конечно, — сказал Эдуардо. Он вежливо кивнул Эдди, который кивнул ему в ответ.

— Ты можешь отправляться немедленно, Эдди, — сказал Тед шестнадцатилетнему парню. — Я хочу сказать — до завтрака.

— Меня это устраивает, — ответил Эдди. — Я только возьму вещи.

Вот как получилось, что Эдди уехал, не простившись с Рут, — ему пришлось уехать, когда девочка еще спала. Эдди успел лишь позвонить домой. Он разбудил отца и мать, позвонив им ночью, теперь он снова поднимал их с кровати — еще не было и семи часов.

— Я прибуду в Нью-Лондон первым и буду ждать тебя у причала, — сказал Эдди отцу. — Не торопись.

— Я буду там! Я встречу тебя! Мы оба приедем, Эдвард! — на одном дыхании сказал Мятный сыну.

Что же касается списка всех экзонианцев, живущих в Гемптонах, то Эдди почти упаковал его, но потом разорвал все страницы на длинные, тонкие полосы и скатал в комок, который оставил в мусорной корзине в своей спальне. После отъезда Эдди Тед обшарил комнату и обнаружил эти листы, которые принял за любовную переписку. Тед долго и мучительно складывал обрывки в единое целое, пока не понял, что ни Эдди, ни Марион не могли сочинять таких «любовных писем».

Наверх в чемодан Эдди уже уложил семейный экземпляр «Мыши за стеной» — тот самый, на который Мятный О'Хара хотел заполучить автограф мистера Коула, но Эдди не мог (при сложившихся обстоятельствах) заставить себя попросить об этом знаменитого автора и иллюстратора. Вместо этого Эдди украл одну из ручек Теда — авторучку с перышком, какое Тед любил использовать для автографов. На пароме, решил Эдди, он попытается в наилучшем виде изобразить каллиграфическую подпись Теда Коула. Эдди надеялся, что его мать и отец никогда не разоблачат подделку.

Прощание на подъездной дорожке, формальное или неформальное, было коротким — говорить особо было не о чем.

— Ну… — Тед замолчал. — Ты хороший водитель, Эдди, — выдавил из себя он и протянул руку.

Эдди протянул свою. Он неловко извлек левой рукой помятый, в форме батона пакет — подарок для Рут. Ничего не оставалось, как отдать его Теду, что Эдди и сделал.

— Это для Рут, но я не знаю, что это такое, — сказал Эдди. — Это от моих родителей. Он пролежал в моей дорожной сумке все лето, — объяснил он.

Он видел брезгливое выражение, с которым Тед разглядывал помятый, практически разорвавшийся пакет. Подарок как будто требовал, чтобы его раскрыли окончательно, хотя бы для того, чтобы освободиться от этой жуткой упаковки. Эдди, конечно, было любопытно узнать, что там такое, хотя он и подозревал, что смутится, увидев подарок. Эдди видел, что Тед тоже хочет распаковать его.