Лариса Соболева - Миф о вечной любви

Она запрыгнула в автомобиль Михайлова, который вчера прослушал запись прямо в гараже, в своем кабинете, и согласился, что мотивы есть не только у Глеба. А сегодня он вызвался сопровождать Саньку на свидание с узником – как это кстати: Санька жутко волновалась перед предстоящей встречей, поддержка сейчас ей необходима, посему она радовалась, что такой человек принял участие в судьбе Глеба и помогает ей.

– Почему молчим? – подал он голос, выехав на проспект.

– Дед прослушает и отпустит Глеба, – уверенно заявила Санька, думала она только об этом. – Не может зловещий романтизм – история Глеба и Рудольфа, которая произошла в далекой юности, – быть более убедительным, чем мотивы двух управляющих и того, кто открыто угрожал Хоруженко. Варгузов его фамилия.

– Зловещий романтизм? – переспросил Михайлов. – У, какие у нас изящные ассоциации.

А она болезненно отреагировала, видимо, не раз сталкивалась с таким мнением о себе:

– Думаете, раз из Тютюшанска приехала, так у меня одна извилина и та прямая? Не может быть образного мышления? А я буквы знаю, представьте себе, все тридцать три. Читать умею.

– Чего ты так завелась, чудачка? – Чудачка отвернула славненькую мордашку от него и надулась. – Ну, прости, прости, не хотел тебя обидеть. Просто девушка, которая копается в моторах автомобилей, по идее, должна соответствовать коллегам, а ты не соответствуешь.

– Папа копался, дед копался, я по наследству…

Ехали минут пять в молчании, за это время Санька почувствовала вину и устыдилась. Михайлов взял ее на работу, добился свидания через свои связи, везет ее лично, будто она звезда какая, а он шофер (причем приехал к дому Глеба), тратит время, еще и извиняется! А Санька позволяет себе огрызаться. Кто она после этого?

– Вы с женой помирились? – она решила восстановить контакт.

– А как ты думаешь?

– Я не думаю, просто спросила.

– Тогда нечего спрашивать, раз – просто.

– Простите, – окончательно смутилась она.

Ни за что ни про что обидела хорошего человека, вдобавок напомнила о неприятностях. Молодец!

Юрий Петрович был слишком мудр, чтобы делать поспешные выводы и необдуманно принимать решения. Он не скрывал, что информация Лели его заинтриговала, но по привычке искал в ней сомнительные, нелогичные мелочи, дабы понять ситуацию.

– А какой Олеся вам показалась, когда говорила по телефону? – после длительной паузы задал он странноватый вопрос, по мнению Лели.

– Нервной, – мгновенно ответила та, но, подумав, добавила: – Злой. Его счастье, что он общался с ней по телефону, иначе она кинулась бы на него, и, уверяю вас, ему не поздоровилось бы.

Крайний подпер ладонью щеку и снова впал в задумчивость. Леля не отвлекала его ни единым движением, ей интересно было наблюдать за этим человеком во время мыслительного процесса. Он здесь и смотрит на тебя, в то же время отстранен, видит нечто другое, более занимательное и значимое, чем собеседница. Наконец он мотнул седой головой, очнувшись.

– Тем не менее наверняка сказать, что оба раза звонил убийца, Олеся не может. Он ведь даже не намекнул, кто он, – сказал следователь.

– Честно скажу, она меня удивила, я такой ее никогда не видела. Хотя раньше Олеся была за спиной Руди, сейчас сама стала спиной для детей, а мать есть мать, опасность она чувствует.

– Опасность, хм, – усмехнулся Крайний. – Сейчас у нее депрессивное состояние, померещиться может всяческая чертовщина.

– В таком случае извините, что побеспокоила вас зря…

– Да нет, не зря. Звонок – это любопытно.

– Меня волнует сама Олеся. Ну, давайте допустим, что звонил все же убийца. Если она пойдет на встречу с ним…

– Не пойдет, – заверил Крайний, чем возмутил Лелю.

– Я, конечно, не сомневаюсь в вашей компетентности, но иногда и великие мужи ошибаются.

Крайний ответил ей тем же – наездом:

– Ваша подруга страдала нервными расстройствами, состояла на учете в психдиспансере?

– К чему вы это спрашиваете?

– А к тому, что только ненормальный, неадекватный человек пойдет на встречу с предполагаемым убийцей выяснять, что тот задумал. Если у Олеси серое вещество в порядке, она вначале придет ко мне, потому что у здорового человека чувство самосохранения стоит на первом месте. Тем более в этом случае оно подкреплено заботой о детях. Идите и не волнуйтесь, – уже мягче добавил он.

Леля вспомнила, что сегодня день похорон, и поспешила к выходу, ее остановил голос Крайнего:

– А вы правда найдете покупателей на бизнес Хоруженко?

Вновь он задал странный вопрос, будто для него это имеет какое-то значение. Но из своего хобби Леля не делала тайны, поэтому от Крайнего ничего не утаила, когда передавала полностью диалог с Олесей.

– Найду, – сказала она певуче и улыбаясь, однако в напевности определенно угадывался вызов. – Не бескорыстно, разумеется. И признаюсь: налоги я не плачу, полагаю, за это вы меня не посадите. До свидания.

Беспокоится о подруге – похвально, она оскорбилась из-за того, что Юрий Петрович не разделил ее опасения, – замечательно. Но вот знать ей о мерах, которые он надумал принять, вовсе необязательно. Порой случается всякое-разное, а ты потом кусай локти. Юрий Петрович, оставшись один в кабинете, долго слушал гудки в трубке, наконец дождался:

– Это Крайний. Срочно нужно установить круглосуточное наблюдение за женой убитого Олесей Хоруженко.

А теперь можно увидеться с бухгалтером Рудольфа Хоруженко, она должна знать больше, чем рассказала Александре.

– У тебя будет пять минут, – наставлял Михайлов Саньку по пути от машины к СИЗО, – уложись в это время, там не пройдет твоя мольба: еще минуточку, умоляю и тому подобное. Главное, спроси, чем ему помочь, запомнила?

Санька только кивнула – ну и трясло же ее! Еще на подъезде к неприметному зданию с высокими серыми стенами, оплетенными сверху колючей проволокой, ее охватило чувство, будто она добровольно идет прямо в волчью пасть и назад уже не вернется. Трусиха. А ведь никогда не была трусливой. Например, когда бросила все, отказавшись от свадьбы и стабильной работы, отправившись устраивать свою жизнь.

По пути в переговорную комнату перед глазами иногда темнело, в ушах шумело, только воля заставляла Саньку идти вперед. Кое-как в себя пришла, когда ей показали, на какой стул сесть перед застекленным окном. А вот и Глеб… Санька непроизвольно вздрогнула, увидев совершенно подавленного человека, она бы сказала, малознакомого – до того неважно он выглядел.

– Глеб, у нас мало времени, – затрещала она, – а мне надо узнать многое… Что? Я тебя не слышу…

Он вторично показал на телефонную трубку в своей руке, объяснил знаками, мол, возьми такую же, что Санька и сделала. На этот раз она не успела слова вымолвить, Глеб спросил: