Татьяна Устинова - Мой генерал

Тут девчонка засмеялась, и стало понятно, что ей нравится, что “маманя” каждый день приходит “к лошадям”.

– Как тебя зовут?

– Зоя, а вас?

– Марина. Можно Марина Евгеньевна, если тебе удобней.

– Не, не удобней. На конюшне все на “ты”. Вон Володька. Он мне в деды годится, а я его – Володька да Володька. И все так, потому что удобней.

– Ну, конечно, – согласилась Марина.

Они помолчали. С Волги несло крепким и теплым ветром, шелестели листья, в траве качались головки цветов. Пробежал деловитый буксир, крикнул сиплым голосом.

– Это “Ермак”, – сказала девчонка равнодушно. – Он в Астрахань бежит.

– Зачем?

– Как зачем? За баржой. Он баржу таскает до Нижнего, а бывает, что и до Ярославля.

– Откуда ты знаешь?

– Да у меня отец капитан! Только он на “Смелом” капитан, на Каспий ходит. Я не только этих, я всех, кто тут ходит, по голосам знаю. Даже катерки. Раньше меня отец с собой брал, а теперь я не хожу.

– Почему?

– А лошади? – удивилась девчонка. – Как же мне уйти?

Действительно, подумала Марина. Как же уйти, если лошади ждут?

– Слушай, – помолчав, спросила она, – а как это вышло, что Мальчик его сбросил? Или он такой… с характером?

Девчонка моментально насторожилась, даже перестала совать в рот сигарету. Она так курила – сунет сигарету в рот, подержит и вытащит. Видно, противно ей было и непривычно.

– А кто не с характером?! Все с характером! Мальчик – хороший конь, и характер у него хороший!

– А раньше он никого не сбрасывал?

– Да чего ему сбрасывать-то? – закричала девчонка. – Он что, больной, что ли?! Он пять лет людей катает и никого не сбрасывал!

– Может, заболел?

– И не болел он!

– Тогда почему?

– Откуда я знаю! Не понравилось ему, может!

– А так… бывает?

– Как?

– Ну вот, чтобы не понравилось, и поэтому лошадь… сердится и нервничает.

– Ну, бывает, сердится, бывает, нервничает, но никогда он никого не сбрасывал! Да еще при мне! Он, знаете, как меня любит? Он для меня на все готов! Он же меня видел все время, он знал, что я рядом иду!

Марина быстро соображала.

– То есть так, чтобы ни с того ни с сего, взял и на дыбы, – так не бывает?

– У нас не бывает, – отрезала девчонка. – Может, где и бывает, а у нас хорошая конюшня, мы лошадей любим, и они нас любят, у нас тренеры самые хорошие, и конюхи тоже! Володька в прошлом году жеребенка домой забрал, потому что отопление выключили! Так он его на руках тащил! До самого дома! И спас! Он даже не заболел, жеребенок-то!

Значит, лошадь никто специально не пугал, она шла привычным маршрутом, каким ходит уже пять лет, и Зоя все время была в поле ее зрения, а это, оказывается, важно, и “конюшня у них хорошая”, а Вадим упал и разбился насмерть. Девчонка говорит, что это невозможно – ну, почти невозможно!

Так-так…

– А Мальчика теперь ни за что не допустят людей катать, – печально сказала девчонка. – А он людей любит. Он без людей затоскует быстро, а меня разве кто послушает! Скажут, человека убил!

– Никто не скажет, – горячо возразила Марина. Ей жалко было девчонку и коня по имени Мальчик, которого подозревали в убийстве.

Девчонка только вздохнула печально, потушила сигарету о землю и далеко зашвырнула. Марина проводила окурок глазами.

– Пойду я. – Зоя поднялась и похлопала себя по джинсовым коленям, отряхнула как будто. – Поговорю с ним хоть, с Мальчиком-то, он ведь тоже переживает! Лошади, как люди, только еще лучше, потому что они подлостей не делают!

Марина проводила ее глазами, еще посидела, а потом пошла по краю обрыва.

Да. Что это за люди, которые делают подлости?

Павлик сказал про смерть Вадима – вот подлость какая!

Вадим что-то знал о той, первой смерти и собирался пойти в милицию. Но почему-то не пошел, а отправился “кататься на лошадке” и погиб. Совершенно случайно. Лошади не делают подлостей.

Будь на месте Марины полицейский капитан в выцветших и потертых джинсах, он непременно заподозрил бы во всем этом… умысел. Только какой? Какой?! Как можно заставить лошадь убить человека?

– Марина?

Она оглянулась так стремительно, что чуть не поехала с кручи вниз, засеменила ногами, охнула от боли и с размаху плюхнулась на попу, в кучу песка.

– Марина!

Юля немедленно и унизительно, как бабку, угодившую в лужу, стала тянуть Марину за руку, а встать у той никак не получалось, потому что ноги оказались почему-то выше головы, и так они ковырялись довольно долго.

– Хватит! – тяжело дыша, сказала наконец Марина. – Юля, хватит, отпустите меня!

– Я должна вам помочь! Вы же не можете встать!

– Юля, отпустите меня, кому я говорю! Я сама.

Юля посмотрела на Марину с сомнением. От жары и унизительного положения та была совершенно красная, лоб взмок, и, кажется, волосы на висках взмокли тоже.

Готовая в любую минуту подставить сильное плечико, Юля наблюдала, как Марина встала на четвереньки, а потом осторожно поднялась на ноги, не полностью ступая на больную ногу.

– Это я во всем виновата, – покаялась Юля. – Я вас напугала. Вы о чем-то задумались, а я так неожиданно…

Дело не в том, что – неожиданно. Дело в том, что Марина почему-то решила, что окликнул ее Федор Федорович Тучков Четвертый, про Юлю она даже и не подумала, хотя обмануться и принять Юлю за Федора Федоровича было очень трудно. Пожалуй, что и невозможно.

Тем не менее Марина ошиблась.

Нет, нет, скорей в Москву, в Москву, к Эдику Акулевичу, маме, а также к Эрнесту и Альберту!

Марина независимо потерла коленку, украдкой смахнула пот со лба, распрямилась и улыбнулась.

– А Сережа?

– У него сейчас ванны. Я обычно в это время отдыхаю, но сегодня мне что-то не отдыхается.

– Да.

– И как это его угораздило так неудачно свалиться? Вам куда? К корпусу? Или вы гуляете?

Марина понятия не имела, гуляет она или нет, – скорее нет, чем да, – но на всякий случай призналась, что гуляет.

– Можно мне с вами?

Федора Тучкова Марина исключила из своей жизни, а больше гулять ей было не с кем, поэтому она согласилась, и они побрели вдоль леса – прихрамывающая профессорша и озабоченная спортсменка.

– Хотела пойти поплавать, но в бассейне сейчас, как назло, технический перерыв. И Ольга Павловна все время твердит, что там неуютно и нехорошо, и я теперь купаюсь с гораздо меньшим… удовольствием. А вы, Марина?

– Какая Ольга Павловна? Ах, Оленька!

– Ольга Павловна, – поправила Юля строго. – Она сама там была раз или два и с тех пор все твердит.

– Я ее почти не слушаю, – пробормотала Марина. – Если ее слушать, с ума можно сойти.

– Зря вы не занимаетесь физкультурой, – назидательно сказала Юля, – особенно если у вас болит нога. Когда начнется артрит, будет уже поздно.