Юлия Шилова - Путь наверх, или Слишком красивая и слишком доступная

— Что?

— Когда он написал заявление, у него стали выяснять происхождение этих сорока тысяч долларов. Если человек нигде официально не числится, то откуда у него может появиться такая сумма? Наша доблестная милиция вывернула все наизнанку. В результате дело обернулось против моего знакомого. Того парня, что выхватил портмоне, уже никто и не искал — органы вплотную занялись выяснением личности моего знакомого и происхождением этих денег. Так и этот коммерс. Даже если он и числится официально, то это не значит, что он сможет объяснить, откуда у него появились эти двести тысяч долларов, — ведь когда он платит налоги, то отражает только крохи от хорошего куска прибыли. Ты же сам видишь, что он процветает, а если бы он платил все налоги, то сразу бы ушел в минус. Так что можешь не переживать: он будет молчать, как мышь. Уж в органы-то он точно обращаться не будет. Если бы он не вытащил из своего паркета столь внушительную сумму, то тогда, пожалуй, мог бы и настучать.

— Тебе виднее, Чупа, — задумчиво протянул Гарик.

— Пусть живет, пока…

— А с деньгами что делать?

— Сто положи в воровской общак. Из них можешь взять штук пять и закатить банкет в дорогом кабаке. Пусть мальчики повеселятся вдоволь.

— Может, лучше погулять в нашем кабаке?

— Неплохая мысль. Гуляйте в нашем. Старшим раздай по двушке, остальным по штуке. Другую половину денег отвези в депозитарий и положи на мое имя.

— Я все понял. Ты сейчас куда едешь?

— К Юльке. Дай водителю адрес клиники.

— Добро. Только пусть Толик и Славик будут с тобой.

— Пусть будут, — безразлично ответила я.

— А я распределю деньги и зашлю нашего человека к Шаху, для того чтобы договориться о встрече.

— Валяй, — улыбнулась я и хлопнула дверью.

Глава 10

Увидев Юльку, я с облегчением вздохнула. Она сидела на кровати с загипсованной ногой, тугой повязкой на теле и что-то рисовала.

— Привет! Ты что это расселась? Тебе кто разрешил? Ну-ка, быстро ложись!

Юлька улыбнулась и застенчиво сказала:

— А я подолгу и не сижу. Всего десять минут, а то голова начинает сильно болеть, хоть криком кричи.

— Болит потому, что тебе надо лежать.

Я забрала у Юльки альбом и силой ее уложила. Затем посмотрела на рисунок и тут же вспомнила о том, что говорил Гарик. На рисунке было изображено сердце, которое сжимала изящная женская ручка.

— Юлька, ну что у тебя за рисунки такие идиотские!

— Ничего и не идиотские, — обиделась она.

— Нет чтобы пейзажи рисовать, натюрморты.

— Это — для обычных художников, которые видят этот мир в розовых красках. Представляю, как муторно рисовать натюрморт, — сдохнуть можно!

— А гробы и кровь рисовать не муторно?!

— Это мои мысли. Я рисую то, о чем думаю.

— Мне очень жаль, что тебя посещают такие страшные мысли. А почему ты постоянно рисуешь одно и то же?

— Мне хочется сделать это сердце еще более несчастным, чтобы любому было понятно, как ему больно. Я хочу, чтобы человек, глядя на рисунок, прочувствовал эту боль…

— Сердцу не может быть больно, оно же неживое.

— Как это — неживое?

— Вернее, живое, но оно неотделимо от человеческого организма. Оно умирает сразу — как только его вытаскивают из груди.

— Так-то оно так, но дело в том, что мое сердце, нарисованное на этом рисунке, не умерло, а по-прежнему бьется. Оно не хочет умирать и борется за жизнь. Ты только посмотри, как оно пульсирует, как вздулись все вены!

— Да ну тебя, Юлька, просто ты какая-то странная стала после этой аварии. Раньше ты никогда даже карандаш в руках не держала.

— Мне нравится то, что я делаю…

— Бог с тобой, нравится так нравится, только меня не загружай этой ерундой. Тебе Гарик рассказал, что Бульдог пропал?

— Нет.

— Так вот, Бульдог испарился.

— Как?

— Обыкновенно. Мы были в лесу. В нас кинули гранату. Я очнулась — а Бульдога до сих пор нет.

— Я этому особо и не удивляюсь.

— Почему?

— Потому что, скорее всего, гранату кинул кто-то из знакомых Бульдога.

— Бред! Гранату кинули в нас обоих!

— А как вы очутились в лесу?

— Сначала уснула я. Затем Бульдог. Я проснулась и пошла в туалет. В лесу стоял джип. Бульдог пошел следом меня искать, а дальше все произошло так быстро…

— Тебе не кажется, что в твоих отношениях с Бульдогом слишком много совпадений и случайностей… Бульдог уснул именно там, где стоял джип. Странно, почему он не уснул в другом месте?

— Откуда он мог знать, что я захочу в туалет?

— Тебе необязательно было идти в туалет. Когда Магомет не идет к горе, гора сама идет к Магомету. Если бы ты осталась в машине, то люди из джипа пришли бы к тебе сами. Кстати, тебе не показалось странным, что, когда ты открыла дверь машины и хлопнула ею, Бульдог не проснулся, а проснулся он лишь тогда, когда ты уже ушла?

— Не знаю, Юлька, ничего не знаю. Давай быстрее выздоравливай, а то мне совсем туго без тебя.

— Ты влюбилась в Бульдога?

— Вряд ли, но я бы не хотела думать о нем плохо. В тот вечер, когда тебе перерезали тормозные шланги, он получил пулю, которая предназначалась мне.

— Как это случилось?

— В меня стреляли, а он закрыл меня своим телом. Его стриптизершу в тот вечер убили. Послушай, а ты что почувствовала, когда села в машину?

— Ничего особенного. Села, поехала, набрала приличную скорость, затем мне понадобилось надавить на тормоза, и я с ужасом поняла, что их просто нет. А дальше все произошло так быстро — ничего не помню.

— Мне только непонятно, почему твой Витенька так срочно тебя вызвал?

— Я не хочу о нем говорить.

— Мне он объяснил, что просто хотел позвать тебя домой, чтобы ты не шаталась по подозрительным заведениям. Я думаю, что на убийство он не способен. Скорее всего, тормозные шланги в твоей машине перерезал тот же человек, что убил Стаса, стриптизершу и хотел попасть в меня.

— Стаса тоже убили?!

— Да.

— Чупа, но кто?

— Ходят слухи, что с нами хочет расправиться Шах.

— Если так, то почему ты ничего не предпринимаешь?

— Сейчас Гарик должен с ним договориться о встрече.

— А чего с ним встречаться — нужно воевать, и все.

— Объявить войну нетрудно, но я должна быть уверена в том, что это и в самом деле орудуют люди Шаха.

— Чупа, встречаться с ним довольно опасно. Это очень рискованно.

— Если бы ты видела моих новых телохранителей, то поняла бы, что с ними ничего не страшно.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то я просто обязана с ним встретиться.

— Я буду за тебя молиться.