Тесс Герритсен - Надежда умирает последней

Энн Мэйтленд не хотела признавать эту разницу, простую и совершенно очевидную несовместимость. Хотя для Вилли это было ясно как божий день. Билл Мэйтленд был рисковым малым, непредсказуемым и азартным в игре под названием жизнь. Энн без оглядки принимала любые его выкрутасы, потому что он был ее мужем, и она любила его. Но Вилли не нужна была такая любовь. Ей не нужен был молодой вариант Дикого Билла Мэйтленда. Хотя, Бог свидетель, она так его хотела! А он вот он – перед ней на соседней кровати. Она закрыла глаза и пролежала так, считая часы до самого утра, ворочаясь и потея.

– Какой любопытный поворот, – произнес министр Транх, он только что прилетел из Сайгона и, сидя на стуле с жесткой спинкой, пристально глядел на чаинки, плавающие в чашке. – Вы говорите, что они ведут себя как простые туристы?

– Да, типичные западные туристы, – подтвердила мисс Ху с отвращением.

Она раскрыла блокнот и начала зачитывать тщательно задокументированные события дня.

– Этим утром в 9.45 утра они посетили могилу нашего любимого лидера, но не выказали никаких эмоций. В 12.17 им был сервирован обед в отеле, в меню входила жареная рыба, тушеная речная черепаха, пареные овощи и заварной крем. Днем их сводили в Музей войны, а потом в Музей революции.

– Что-то не похоже это все на маршрут западных туристов.

– А затем, – она перелестнула страницу, – они отправились в магазин за покупками. – Она торжествующе захлопнула блокнот.

– Но послушайте, товарищ Ху, даже самый преданный партийный работник вынужден иногда делать покупки.

– В антикварных лавках?

– Ну что ж, они просто ценят местную старину.

Мисс Ху подалась вперед.

– Мы подошли к моменту, который вызывает у меня подозрения, министр Транх. Здесь леопард показывает свои полоски.

– Тогда уж пятна, – улыбнувшись, поправил ее министр.

Без сомнения, товарищ Ху – эта поистине рьяная соратница – снова штудировала американские идиомы. Какая жалость, что она не улавливала их юмора.

– И чем же именно они занимались?

– В этот день, после антикварной лавки, они провели два часа в австралийском посольстве – в коктейль-баре, если быть точной, – где они вели беседы с разными подозрительными иностранцами.

Ничего необычного министр Транх не увидел в том, что американцы потянулись к западному посольству. Любой другой, находясь в чужой стране, конечно же жаждал бы родной компании. Несколько десятилетий назад в Париже Транх испытывал такую же точно тоску. Потягивая кофе в сытых западных кофейнях и упиваясь радостями богемной жизни, он время от времени тосковал по черным как смоль волосам, по протяжному звуку родной речи. Но при этом как он любил Париж!..

– Таким образом, как вы можете убедиться, американцы находятся под присмотром, – сказала мисс Ху. – Можете быть уверены, министр Транх, все под контролем.

– То есть, полагаю, они продолжают сотрудничать с нами, так?

– Сотрудничать? – Мисс Ху гордо поджала губы. – Да они и не догадываются, что за ними все время ведется слежка.

Как жаль, что мисс Ху, будучи столь политически грамотной особой, так плохо проникала в суть вещей. Но у министра Транха не было сил спорить с нею, ведь он давно знал, что фанатиков редко волновала суть, и он лишь глядел на чаинки и вздыхал.

– Вы, без сомнения, правы, товарищ, – отвечал он.

– Прошел уже целый день, почему с нами до сих пор никто не связался? – шептала Вилли, сидя за покрытым клеенкой столом.

– Возможно, они пока не могут достаточно близко к нам подобраться, – сказал Гай.

– Или же они все еще изучают нас.

«Изучают, как и все остальные здесь», – думала Вилли, оглядывая шумное кафе. Одним взглядом она охватила столики, загроможденные кофейными чашками и суповыми тарелками, посетителей, сидящих в чаду готовки и сигарет, официантов, разносящих подносы с едой. «Все они наблюдают за нами», – думала она. В дальнем углу сидели двое полицейских и стряхивали пепел сигарет в блюдце. А через грязные уличные окна детские мордахи глазели на редких гостей из Америки. Официант, изможденный и молчаливый, поставил перед ними две миски супа с лапшой и исчез в створках дверей. В кухне лязгали горшки, слышалась болтовня, к этим звукам примешивалось стаккато нарубаемых овощей. Створки дверей не переставали ходить туда-сюда, пропуская официантов, согнувшихся под тяжестью подносов. Полицейские не смыкали глаз. Вилли, готовая рассыпаться от напряжения, машинально взяла в руки палочки и принялась есть. Это была скромная трапеза из лапши и почти прозрачных ломтиков мяса, плавающих в перченом бульоне. Это было мясо индийского буйвола, по словам Гая. Мясо вкусное, но жесткое. Согнувшись над столом и стараясь не замечать надсмотрщиков, она ела в полном молчании. Лишь когда она неосторожно прокусила семечко чили и надо было запить остроту лимонадом, она отложила палочки для еды.

– Даже не знаю, долго ли я смогу терпеть эту роль туристки, – вздохнула она.

– Терпеть придется столько, сколько нужно. Чему-чему, а терпению в этой стране можно здорово научиться. Надо ждать и ловить удобный момент, использовать возникшую возможность.

– Двадцать лет ожидания – по-моему, достаточный срок.

– Вот это как раз то, что меня сильно беспокоит, – сказал он, хмурясь, – что спустя целых двадцать лет контора по-прежнему интересуется этим делом, почему, спрашивается.

– Возможно, они и не интересуются. И Тоби Вульф просто ошибся.

– Тоби никогда не ошибается, – ответил Гай, тревожно озираясь в переполненном помещении. – Есть еще что-то, что меня все еще беспокоит, и беспокоило с первого дня. Наша так называемая случайная встреча в Бангкоке. Мы оба вдруг задаем одни и те же вопросы, ищем одного и того же человека. – Он сделал паузу. – В дополнение к этакой легкой паранойе я ощущаю какое-то…

– Совпадение?

– Скорее предначертание.

Вилли покачала головой:

– Я не верю в судьбу.

– Придется поверить.

Он стал разглядывать сигаретный дым, сворачивающийся у потолка вокруг вентилятора.

– Такова эта страна. Она изменяет твое представление о реальности, лишает тебя чувства контроля. Ты начинаешь верить в то, что все события были заранее предначертаны и сопротивляться этому бесполезно. Словно бы твоя жизнь уже расписана по мелочам в какой-то книге, и книгу эту никак уже не перепишешь.

Их взгляды встретились.

– Я не верю в судьбу, Гай, – сказала Вилли спокойно, – и никогда не верила.

– А я и не прошу тебя верить.

– Я не верю в то, что наши пути непременно должны были пересечься. Они просто пересеклись, и все.

– И все-таки что-то нас свело ведь, называй это как хочешь: судьба, рок или кто-то все это подстроил нарочно.