Валерия Вербинина - Разбитое сердце богини

– И в спальне тоже? – уточнила я.

– Тоже. Так вот: ничего он в бутылку не клал.

Воцарилось молчание.

– Но если в спальне стоит камера, то где же отравитель ухитрился… – начала я.

– Вы все схватываете на лету. – Владислав Ипполитович устроился в кресле поудобнее и закинул ногу ногу. – Вы пришли одной из последних, так ведь? Вы не можете мне рассказать все, что помните, абсолютно все, в деталях? Это может оказаться очень важным.

Что ж, рассудила я, от рассказа меня не убудет, и в подробностях поведала, как я пришла, как села за стол, как слуга принес выпивку и чем все завершилось.

– То есть, – подытожил мой собеседник, – вы ни разу не подходили к столу и не помните, чтобы кто-то еще подходил к нему. Вы не помните также, чтобы кто-то из сидящих за столом трогал бутылку Ипполита Сергеевича. Так?

– Так. Вы можете легко проверить мой рассказ – ведь в зале наверняка найдется парочка камер слежения.

Владислав Ипполитович замялся и на мгновение прикрыл глаза веками.

– В этом зале нет ни одной камеры. Он предназначен, хм, для приватных встреч.

При мысли о том, какие решения могли приниматься в этих стенах и какие деньги должны были проворачиваться на заключавшихся там сделках, я ощутила легкое головокружение.

– Чушь какая-то, – откровенно призналась я. – Ивар не мог подсыпать яд в бутылку, потому что вы видели, что он этого не делал. Никто из тех, кто находился в зале, тоже не мог этого сделать. Никто не мог зайти в спальню таким образом, чтобы не остаться незамеченным… Бред!

Владислав Ипполитович поднялся с места и направился к двери. У самого порога он остановился.

– Очень приятно было побеседовать с вами, Татьяна Александровна. Спокойной ночи.

– Но как же ему это все-таки удалось? – в отчаянии вопросила я в пространство.

Спина Владислава дрогнула. Он медленно обернулся.

– Сегодня утром, – промолвил он, – в работе системы видеонаблюдения произошел небольшой сбой. Камеры в четырех комнатах левого крыла отключились на час или около того, и среди них – спальня отца.

Я застыла на месте с открытым ртом.

– То есть… Ведь нечто подобное произошло, когда убивали Алексея Шарлахова! Получается, что убийца…

– Все еще среди нас. Но ничего, Татьяна Александровна, мы скоро его отыщем, а вы пока отдыхайте. Приятных сновидений.

И, выходя, он тихо прикрыл за собой дверь.

Глава 22

Утренний завтрак

Полночи я честно пыталась заснуть, а остальные полночи мне снились убийцы, своими корявыми пальцами подбирающиеся к моему горлу. Я даже была рада, когда наступило утро и пришло время подниматься с постели.

Служанка в переднике и кружевной наколке (в этом доме водились и такие странные существа) сообщила мне, что завтрак будет через полчаса и что я приглашена за общий стол вместе со всеми. Я поплелась в столовую, по пути размышляя, пристойно ли будет завести речь о деньгах, которые мне причитались, прямо сейчас или лучше подождать, пока не окончится траур.

«Э, – мелькнуло у меня в голове, – с такими темпами смертности в этом доме он может никогда не окончиться! Сначала Алексей Шарлахов, потом депутат Лосев, потом глава клана… Интересно, кто будет следующим? Хорошо, если не я!»

Мое появление за общим столом было встречено не сказать чтобы дружелюбно.

– А эта зачем? – прошипел Никита Боголюбов, ковыряя ложкой какое-то навороченное фрикасе у себя на тарелке.

– Для нас Таня – почти как член семьи, – сказал Владислав и улыбнулся.

Я внимательно посмотрела на него. Что-то неуловимо изменилось в младшем Шарлахове, но что именно? Конечно, костюм на нем сегодня другой – темно-синего цвета, который так шел этому лысоватому блондину с выцветшим лицом и выцветшими же манерами. Но дело было вовсе не в костюме, дело было в лице. Оно совершенно преобразилось. Прежде оно казалось вялым и невыразительным, как у актера, который скверно чувствует себя в роли, навязанной ему против его воли. Теперь лицо оживляла неведомо откуда взявшаяся внутренняя энергия. Глаза, которые совсем недавно могли соперничать тусклостью с пасмурным днем, ярко блестели, линия рта, прежде выдававшая безволие своего владельца, перестроилась как по волшебству, заиграв всеми оттенками твердости, ироничности и проницательности. Актер наконец-то нашел роль, которая облегала его, как хорошо сшитая перчатка – руку. И даже голос у Владислава Шарлахова стал совсем другой, обретя глубину и звучность, а сутулые плечи распрямились.

«Вот так хамелеон! И всего-то было надо, чтобы папенька отправился на небеса и уступил ему свое место. Положительно, этот парень далеко пойдет».

Я устроилась на стуле между Охотником и Данилой Калиновским. Вышколенный слуга – не Ивар с заграничными манерами, а совсем другой – подлетел ко мне и с ловкостью фокусника стал метать на стол приборы. Есть люди, испытывающие удовольствие оттого, что заставляют других суетиться, я же в таких ситуациях всегда испытывала неловкость.

– Спасибо, – сказала я слуге, когда тарелки, бокалы, вилки и ножи выстроились на столе передо мной, как солдаты, готовые к бою. Марина укоризненно посмотрела на меня, и я с опозданием сообразила, что благодарить слуг, да и вообще кого бы то ни было в этом доме не принято.

– Погода сегодня великолепная, – изрек Владислав Ипполитович, как в плохом романе.

Я с недоумением покосилась на него. Неужели я ошиблась в человеке-хамелеоне и разительная перемена, происшедшая в нем, была всего лишь результатом игры обманчивых теней и моего живого воображения?

– А по-моему, – незамедлительно внесла свою ложку дегтя его супруга, имея в виду погоду, – то же дерьмо, что и вчера.

– Вы поедете сегодня в банк? – спросил Калиновский у Владислава. Тот кивнул. – Возьмите двойную охрану, – распорядился капитан. – И машину проверьте. Мало ли что.

Никита с грохотом уронил вилку.

– Послушайте, вы, – завелся он, на глазах наливаясь цветом, больше всего напоминающим оттенок грудки снегиря зимой. – Я не знаю, чего вы стоите, но…

– Я стою дорого, – спокойно отозвался Калиновский. – Во всяком случае, дороже, чем вы.

– Вот что я скажу. – Никита грохнул по столу кулаком. – Мы же знаем, кто все это заварил! Белозеров. Вот и надо замочить Белозерова, потому что эта тварь перешла всякие границы.

– Боюсь, что, убив Белозерова, вы не решите свои проблемы, – невозмутимо отчеканил Калиновский. Морщинки возле его глаз резко заострились, он весь подобрался и стал настороженным, как хищная птица.

– Как это? – Никита даже растерялся. – Замочим гада, и конец.

– Но Ангела вы еще не нашли, – напомнил Охотник. – Гибель заказчика ничего не решит. Ангел все равно будет продолжать исполнять свою работу. Такой уж он, понимаете?