Клэр Бреттонс - С вечера до полудня

— И что ты сделала?

Габриела невесело усмехнулась.

— Сама себе не поверила. Отказалась признать, что это случилось вновь. Отказалась принять это.

Она не стала говорить, что проплакала всю дорогу домой, скорбя об утрате своей «нормальной» жизни и своих учеников, заслуживающих лучшего педагога, чем она, одолеваемая видениями. Дар не был ей в радость. Хватит с нее, она уже достаточно «награждена» им!

Шелтон подался вперед.

— И как, получилось?

— Что?

— Прогнать свои видения, — вмешался Гордон. Он тоже нетерпеливо наклонился вперед, уперев локти в колени.

— Я пыталась…

Так оно и было. Но, уже раскладывая покупки по полкам буфета, она поняла, что спасенья нет. Как раз в тот момент ей в первый раз явился образ девочки и душу ее снова начали терзать все демоны ада.

Шелтон в явном недоумении покачал головой.

— Так ты, значит, можешь отогнать видения?

Бедняга, он еще надеялся, что у нее есть выход. Габриела была благодарна ему за сочувствие, но, увы, выхода у нее не было.

— Нет, Шел. Не могу.

— Еще бы. Это было бы слишком удобно.

В голосе Гордона слышалась самодовольная снисходительность. Габриела бросила на него взгляд, полный испепеляющей ненависти, но он никак не отреагировал. Шелтон испытующе смотрел на нее, потирая челюсть и почесывая затылок, а потом хлопнул ладонью по столу.

— Прости, Габи, это грубо, но я пойду напрямик.

— Хорошо.

Как будто когда-то было иначе, подумала она.

— Ты сможешь с этим справиться?

Вопрос, хоть и болезненный, бил в самую точку. Сколько раз она сама задавала его себе с тех пор, как осознала, что все повторяется. Она мучительно рассуждала, прикидывая и так, и этак, но, какими бы путями ни шла ее мысль, все дороги вели к одному.

— У меня нет выбора.

— Ну конечно же, нет, — хмыкнул Гордон, явно давая понять, что думает наоборот.

Эта насмешка переполнила чашу ее терпения. Совсем как та последняя соломинка, что сломала спину верблюда. Да что этот тип о себе воображает? Не тая гнева, она повернулась к нему.

— Мне, право, жаль, что вы этого не одобряете, мистер Сазерленд. Но я не прошу у вас одобрения, да и помощи тоже. Поэтому не будете ли столь любезны оставить ваш сарказм? — Она перевела взгляд на Шелтона. — Мне и так тяжело.

Гордон поднял брови, но ничего не ответил.

Его враждебность лишила ее остатков душевного равновесия. Желая перевести дух и успокоиться, Габриела подошла к окну и остановилась, вглядываясь в щелку между запыленными ставнями.

— Подумать только, опять дождь.

— Ты же знаешь, в Хьюстоне всегда так, — отозвался Шелтон. — Даже на Рождество. А ты не очень-то здорово выглядишь. Наверное, тебе стоит позвонить доктору Хоффман.

— Потом. — Услышав неровное царапанье карандаша по блокноту, Габриела повернулась к столу. — Когда будет время.

Выцветшие голубые глаза Шелтона светились состраданием. Словно чувствуя, что ей это не понравится, он отвел взгляд.

— Слушай, я знаю, как тяжело тебе далось последнее дело, — продолжал он, старательно избегая упоминать имя Тельмы. — Найти ее… найти ее такой. Я понимаю, как это было ужасно.

Габриела так и застыла, стараясь не отдаваться воспоминаниям. Гордон тоже весь напрягся. Даже косвенное упоминание этого имени заставило ее заново переживать случившееся. Видения и образы нахлынули бурным потоком и затопили ее разум. Холодное безжизненное тело Тельмы, изуродованное, неестественно выгнутое… Прыгающий по стенам огонь, пожирающий здание, где она страдала и умерла… Страшная телепатическая боль, испепеляющий жар, от которого Габриела чуть не погибла вместе с Тельмой.

Ощутив спазм во всем теле, она усилием воли оборвала череду воспоминаний. Руки ее тряслись, а колени стали слабей, чем чай тетушки Нэнси. Боясь упасть, она тяжело опустилась в кресло между столом Шелтона и стенкой.

Высунувшись из своего угла за шкафом, Гордон внимательно посмотрел на нее:

— Что с вами?

— Ничего, — заверила Габриела. — Все отлично.

Он недоверчиво поднял бровь и повернулся к Шелтону.

— Да она вся позеленела.

Если бы у нее оставались силы, она бы, наверное, влепила ему пощечину. Сочувствия у него ни на грамм.

Шелтон молчал, откинувшись в кресле и привычно потирая подбородок. Наконец он оторвался от спинки кресла и потянулся за очками. Пружины под ним снова заскрипели. Нашарив очки, он водрузил их себе на нос и облокотился о край стола.

— Ну, что мы имеем на этот раз?

На этот раз!

Будет ли такое повторяться вновь и вновь? Или «этот раз» — просто случайность? Габриела с трудом сглотнула. Ей больше прежнего хотелось, чтобы Гордон Сазерленд оказался сейчас где угодно, только не в офисе Шелтона. Теперь этот тип добавит к списку ее грехов еще и излишнюю нервозность.

Преодолевая бурлящее внутри негодование, она повернулась к Шелтону и начала излагать факты:

— Девятилетняя девочка. Каштановые волосы. Зеленые глаза. Слабенькая.

Шелтон откровенно боялся за нее. Боялся, что она не сможет вынести телепатической боли. Страх его был вполне оправдан. Но выхода не было. Она знала, что ей придется вынести все, что может произойти. Придется — ради ребенка.

— У нее… связаны руки. — Голос Габриелы еще не окреп.

— О Боже!

Она встретила взгляд Шелтона и прочла в нем то, что и ожидала прочесть, — страх за нее и дикий ужас при мысли о новой жертве.

— У вас есть какие-либо доказательства? — Губы Гордона скривились.

— Дай ей договорить! — В голосе Шелтона звучало предостережение, и Гордону было бы лучше внять ему.

Мужчины скрестили взгляды. И Гордон не отвел глаз.

Шелтон мигнул раза три, а потом нервно перевел дыхание и резко развернул кресло к столу.

— Чем связаны руки?

Габриела поняла, что Шелтон-мужчина сумел подавить свои эмоции. К делу приступил Шелтон-полицейский. Это обрадовало ее.

— Веревкой. — Она обхватила пальцами холодные ручки кресла. — Засаленной веревкой.

Запястья ныли. Она опустила взгляд, ожидая увидеть на них темные следы веревки, но, конечно же, ничего не обнаружила.

Шелтон начал печатать.

— Обрисуй мне всю картину целиком.

Как ни трудно ей было, но Габриела заставила себя посмотреть Гордону Сазерленду прямо в глаза. Он ей, безусловно, не верил. Но это, напомнила она себе, его проблема.

— Она съежилась в углу старого деревянного сарая. Стены ветхие и покосившиеся. В щели между досками пробивается свет. Внутри тесно, футов примерно восемь на десять, не больше.

— Что там вокруг? — хрипло спросил Шелтон.