10 секунд - Элизабет Дэр
Дэвид медленно поднялся и встал позади меня, открывая дверь. Тишина. Она словно была осязаемой. Я обернулась и увидела его лицо, эмоции которого противоречили всем законам логики. Ему было … больно? Никогда не видела, чтобы мой брат скрывал отчаяние, отразившееся на лице столь явно, что у меня защемило сердце. Мне не хотелось ранить его настолько, чтобы потом пришлось наблюдать эту кислую мину весь остаток дня.
– Дэвид, прости … – начало было я, но он меня перебил.
– Уходи. Просто выйди из комнаты.
Парень оставался холоден со мной, не обращал внимания и, скорее всего, что-то обдумывал в своей светлой головке, от чего мне стало неловко еще больше, поэтому я немедленно покинула комнату, спустившись к родителям, ни разу не оглянувшись. Может, хотя бы рядом с ними мне удастся прийти в себя.
Они сидели и разговаривали, не зная и не подозревая, что сейчас наверху произошло между их детьми. Родители лишь подозревали о загонах Дэвида, но из-за болезни позволяли ему слишком многое, чем следовало, закрывая глаза абсолютно на все, что он вытворял в этом доме. Возможно, меня это даже и задевало, ведь меня контролировали по самое «не хочу», будто пытались отыграться за все промахи с братом.
– Это что за одежда? – скептически спросил мой отец. Ну вот и началось «веселье».
Наполовину облысевший мужчина средних лет. Подтянутый и хорош собой, но слишком хмурый, чтобы заметить это. Последний раз его улыбку я видела, когда впервые пошла в среднюю школу. Тогда он выглядел таким молодым, таким счастливым и беззаботным, что мама чуть не расплакалась, а потом наша семья влезла в долги.
– Я не пойму, что не устраивает в этот раз? – я кипела от злости на своего старика. – Свитер слишком короткий, или джинсы через чур сильно обтягивают мои ноги? А может тебе понравится идея, если я закутаюсь в большущий балахон и буду ходить словно монашка? – в моей речи не было ни капли обиды или досады, а лишь гнев с ноткой горечи и досады. Я устала выслушивать это каждый день.
Почему ему нужно испортить мне настроение прямо с утра? Как будто бы мне не хватает нападок Дэвида.
Иногда мне бывает настолько плохо, что я закрываюсь в комнате, открываю окно и залезаю на подоконник с ногами, стоя у края, и думаю над тем, что же такого произошло, что я стала белой вороной в нашей семье. На ум мне приходили разные мысли. Я не успела вымыть посуду до прихода мамы, получила двойку за контрольную, подралась с девочкой за то, что она обозвала меня плохим словом, и папе пришлось отпрашиваться с работы, чтобы забрать свою дочь, или же разбила приставку брата или любимую вазу мамы … Над всем этим я думала неоднократно и оказывалось, что во всех этих воспоминаниях присутствовала моя вина, но наказаний никогда не было, лишь предупреждения, а потом мне вспоминался поступок Дэвида. Тогда отец и переменил своё отношение к детям хоть к своим, хоть к чужим.
Дэвид и проблема – это два неразделимых слова. На мой день рождения, когда мы с девчонками решили оторваться на славу и отправились в местный клуб, чтобы растрясти жирок, мой брат попросил в долг у хозяина этого места деньги. Довольно крупную сумму. Он проиграл их всех в покер. Да, довольно нелепая ситуация, потому что во всех дешевых фильмах именно так и происходит. Не подозревала, что это коснется моей жизни. Мой папа, конечно, об этом даже не предполагал, а брат решил, что как взрослый мужчина разберётся со всем сам, но не справился, а лишь нарвался на еще большие неприятности. Через пару недель игры и беспросветной тьмы в денежных долгах, Дэвид прекратил свою пагубную привычку, но парни, которые дали денег моему безответственному брату, не хотели просто так его отпускать. Это и неудивительно. Они избили его. Дэвид вернулся домой и рассказал всё отцу, ну, а после лишился сознания и попал в больницу. Снова. Папа не стал писать на них в прокуратуру, а лишь разыскал, чтобы вернуть деньги. Тогда-то он и решил, что раз не воспитал, как подобает, старшего сына, то стоит вырастить приличную дочь, которая станет примером для всех родственников, а Дэвиду от этого стало только паршивей. Ведь теперь он ощущал на себе разочарованный и полный печали взгляд родителей каждый день.
– Ты меня слышишь? – пытался достучаться до моего сознания папа, поднося к губам чашку с кофе. – Ты ведь знаешь …
– … я хочу, чтобы ты выросла прекрасным человеком, – закончила за него и кивнула, отстраняясь от нахлынувших воспоминаний. – Да, знаю, поэтому извини за резкость, утро выдалось не самым лучшим, – натянуто и как-то фальшиво улыбнулась и схватила свою чашку, втянув прекрасный запах чёрного кофе.
Мама странно на меня посмотрела, но промолчала, чему я была безумно рада. Думаю, она чувствует, когда мне плохо, но не стоит влезать, уверенная во мне и в моих силах. Мамы они такие, всегда знают, что и как сказать, чтобы подбодрить или же, наоборот, позволить ребенку самостоятельно во всем разобраться. Мамы всегда чувствуют в чем именно нуждается их ребенок.
– Миа, солнышко, ты сегодня работаешь? – спросил папа прежде, чем я вышла из дома навстречу попутному ветру.
– Да, – говорю без тени сомнения.
– Ты всё еще туда ходишь? – кричит на меня мама, я неосознанно вздрогнула. Болезненная тема нашей семьи, как бесплатное добавление к проблемам Дэвида – это моя работа.
– Но там платят приличные деньги! Нам это сейчас не мешает, – меня обвивает аура страха. Мама редко когда поднимала голос, а этот вопрос вечно вставал между нами, мешая создать идиллию в семье. Хотя, я немного поспешила, это лишь одна из многих причин, мешающая выше сказанному.
– Но посуди за что! – вскрикнула она писклявым голосом. – За то, что ты бегаешь вокруг мужиков в коротенькой юбочке, еле прикрывающей твой зад, раздавая пиво!
Когда она снова кричит на меня, первоначальный испуг исчезает, сменяясь упрямством. Мне хватило указов и «приключений» с Дэвидом. Больше не хочу это все выслушивать. У меня тоже есть терпение, и оно не вечное. Я хмурюсь и скрещиваю руки на груди.
– В таком случае, решать не вам, – ответила холодным тоном. Я бы могла объяснить, что такое описание – это лишь заблуждение и распространенные слухи, но какой в этом толк, если порой родители настолько упрямы и глухи, что кроме себя никого не слышат. А переубедить ее было бы и вовсе невозможно.
Мама было открыла рот, но я
