Алексис Винг - Безмолвное море

Я почувствовала, как у меня голова закружилась от такого обилия запахов, но не только я была одурманена: Чарльз тоже как-то странно выглядел. Я даже подумывала о том, чтобы взять за руку своего друга, развернуться и уйти. Что-то в душе моей ёкнуло. Мне вдруг подумалось, что мы зря сюда пришли. Но не успела я и слова вымолвить, как с лестницы второго этажа к нам спустился низенький пухленький мужчина вполне приятной наружности. Но, несмотря на свой внешний вид, достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы понять, что за привлекательной внешностью скрывается довольно-таки сомнительная личность. Ресниц у него почти не было, но глубоко посаженные тёмные глаза, кажущиеся иногда чёрными, были такими большими, что о ресницах можно было даже забыть. Нос его был длинным с едва заметной горбинкой, но такой сальный и мокрый, что, казалось, он только что бежал через весь город, чтобы успеть на встречу с нами. Хотя, я была более чем уверена, что он не ожидал увидеть здесь меня. Он одарил принца учтивой, но, тем не менее, приветливой улыбкой на тонких губах. Но когда его взгляд остановился на мне, секундное замешательство переросло в недовольство и неприкрытую неприязнь.

– Миледи, к сожалению, моя аптека уже закрыта. Приходите завтра. – Чуть было не выпроводил меня за дверь старик, но Чарльз его остановил:

– Давид, постойте. Эта девушка пришла со мной. Это Адриана, я вам писал о ней.

Мужчина взглянул на меня, всё ещё раздумывая о том, можно ли мне доверять. Меня это настолько возмутило, что я едва сдержалась и не высказала вслух своего неодобрения поведением астролога и неуважением его ко мне.

– Ох, не к добру это. От женщин одни неприятности. – Почти ненавистно прошептал он. Я с недоумением взглянула на Чарльза, ожидая, что тот поставит этого хама на место, но принц лишь мягкосердечно улыбнулся мне:

– Давид, не будь так суров к Адриане. Если бы не она, мы бы сейчас не встретились. Это благодаря ей мы узнали о содержимом свитка. – Попытался успокоить своего старого знакомого Чарльз.

– И как вы узнали о свойствах невидимых чернил проявляться при воздействии на них тепла? – Расспрашивал меня деловито аптекарь.

– В книжках. – Соврала я. Мне не хотелось признаваться в том, что я узнала об этих свойствах совершенно случайно, тем более, по своей неуклюжести.

– Вот. Она ещё не переступила порог моей лавки, а уже врёт мне. – Он поставил руки в боки и с вызовом посмотрел на меня. Но Чарльз не стал продолжать этот спор:

– Она пойдёт с нами и точка. Я ей доверяю, как никому другому. – Строго причитал принц. Давид смягчился и махнул рукой, понимая всю невесомость своего положения. Он просил следовать за ним, и мы втроём поднялись верх по лестнице на третий этаж, где должен был быть чердак, но вместо старья перед нами предстала настоящая лабораторная комната. Мне показалось, что эту комнату уже давно не проветривали, так как дышать здесь было довольно-таки сложно. Повсюду валялись различные мензурки с разноцветными жидкостями, колбы, мешочки с разными снадобьями, книги, которые представляли смертельную угрозу их хозяину, если их увидят не «те» глаза. Посреди комнаты находилась алхимическая печь, топимая дровами и растительными маслами – атанор с множеством фитилей. Одному дьяволу было известно, чем тут занимался этот мужчина. Но, заметив в углу комнаты хвост какого-то животного, я пришла в такой ужас, что постаралась даже не думать о том, что это была за комната и для чего были нужны все эти вещи. Давид указал нам пальцем на два деревянных стула, но мы с Чарльзом предпочли постоять: настолько сильным было наше возбуждение. Мой спутник достал из плаща продолговатый футляр, открыв крышечку которого, вытянул копию свитка, который мы оставили в Англии. Принц протянул старику нашу реликвию, и тот, взяв его, немедленно переместил бумагу на свой рабочий стол, поднёс к ней масляную лампу, чтобы ему были лучше видны руны. В лабораторной было лишь одно окно, но оно было таким маленьким, что не позволяло дневному свету проникать внутрь. Видимо, это и было нужно Давиду. То, чем он занимался здесь, могло обеспечить ему сожжение живьём на костре. И даже мы, зайдя сюда, подвергались такой же опасности. Это одновременно и отталкивало, и подстёгивало меня продолжить наше дело.

– Это точная копия рун? – Засомневался наш учёный.

– Да, а что? Что-то не так? – Поинтересовался Чарльз, даже не упомянув о том, что это я перерисовывала руны на бумагу. Думаю, это было бы лишним, ведь Давид ясно дал понять, как он ко мне относится.

– Вы их копировали? – Учёный стоял ко мне спиной, но я могла отчётливо слышать пренебрежение в его голосе: а значит, он обращался ко мне.

– Да, я проверяла знаки, ошибки быть не должно. – Моя уверенность в голосе и, наверное, даже сам тот факт, что я посмела взглянуть на древний свиток, выводил Давида из себя. Но ему не в чем было меня упрекать: я действительно точно перерисовала руны.

На несколько мгновений нам с Чарльзом показалось, что Давид забыл о нас: он погрузился в какой-то транс, по-другому я бы не сказала, т. к., несмотря на то, что его тело было с нами, мыслями и душой он витал где-то далеко. Открыв глаза, он вновь перечитал руны, проговаривая про себя какие-то обрывки фраз и слова, меняя их, переставляя; в общем, делая всё, чтобы эти слова имели хоть какой-то смысл в сочетании с другими. Мы не смели мешать астрологу, а лишь дожидались того часа, когда он сможет расшифровать руны. Мне даже показалось, будто над нами проблеснуло несколько искр, они ударились о каменные стены и отразились молниями в кромешной тьме. Моё собственное воображение, казалось, разыгралось не на шутку. Чарльз стоял неподвижно и наблюдал за своим давним знакомым, в то время как я ловила ртом воздух, если он здесь вообще был. Меня удивил запах ладана, ведь мы сейчас находились явно не в церкви, а в логове чародея, подземелье, где угодно, но только не в священном месте. Я почувствовала слабость в теле, какую-то приятную негу, разливающуюся по коже, мне казалось, будто я переношусь куда-то за пределы этого дома, города и даже планеты. Летаю где-то среди звёзд, комет, других галактик. Мне там хорошо и даже возвращаться не хочется. Но грубый голос аптекаря пробудил меня ото сна:

– Думаю, вам не понравится то, что я вам поведаю. – Осторожно начал он. Он повернулся к нам лицом, но в его глазах читалась такая осторожность, словно он боялся того, что Чарльз решит его убить за раскрытую тайну. Волнение Давида передалось и нам:

– Что вы узнали? – Постарался не выдавать своих чувств Чарльз, но я могла различить его тревогу даже по тому тону, каким он пытался её спрятать. Давид подозвал нас к себе, забыв о том, что ещё недавно меня ненавидел: видимо то, что открылось перед ним, было настолько поразительным, что все его отрицательные чувства растворились во мгле. Он начал обводить пальцами каждую руну, как будто веря, что мы сами догадаемся, что они означают. Но мы молчаливо выжидали, надеясь, что сумеем расслышать слова астролога в звонком биении наших сердец.