Две полоски. Двойная ошибка - Ольга Дашкова
– Почему не пожелаешь? – интересно стало только это, все остальное Лора и так поняла. Что я была не одна, что был секс и бессонная ночь.
– Да потому что любить мужика – такое неблагодарное занятие. Ты ему всю себя, без остатка, до капельки, а он выльет тонну говна, а потом его размажет об душу.
– Сегодня «говно» слово дня?
– Так и есть, – Лора серьезна, но ждет ответа.
Не рассказывать же ей, что мужика у меня два, они из прошлого, а еще от кого-то из них мой сын, точно сказать не могу.
Бред.
– Ты не знаешь его, мы встречались раньше.
– Ванькин отец? Точно, это он, я так и поняла, ты какая-то зашуганная была в последнее время, но не Сева же в этом виноват, от него может быть лишь головная боль.
Вот же кухонный психолог и аналитик, все она знает и подмечает.
– Слушай, я пока не готова говорить на эту тему, все сложно, Лор, давай потом, как во всем разберусь, ты первая узнаешь, кто у меня появился.
Соседка молчит, садится ровно, но продолжает меня пристально разглядывать.
– Тут еще мужик один приходил, расспрашивал о тебе, о сыне.
– Какой мужик?
Напряглась, стало как-то не по себе. Кому еще понадобилась моя скромная персона, может, это Аверин наводил справки?
– Интересный такой мужик – в пальто стильном, бритый, зализанный, но взгляд паршивый у ментов такие, спрашивает, а сам словно делает одолжение.
– Что спрашивал?
Смотрю на сына, тот уже играет сам с собой, что-то бормочет под нос. Я так сильно хотела его увидеть, что попросила водителя ехать быстрее. Даже с Амалией толком не поговорила, забрала Ваньку – и домой. Мы обычно при редких встречах вспоминаем ее племянника, каким он был и кем бы стал сейчас. Потом меня накрывают воспоминания, сейчас такого не было, слишком много во мне эмоций после ночи.
– Тут такое дело, Оль, только ты не ругайся, это все как бы шутка, – Лора мнется, странно улыбается. – Я сказала, что Гера твой муж, Гера подтвердил, он как раз шел домой, и что ребенок – ваш общий, а ты как бы в командировке.
Что ответить, я не нашла. Странные у меня соседи, что еще сказать. Что-то выдумывают, сочиняют, хорошо, что меня в известность поставили.
– Вы точно с Герой здоровы?
– Ну, блин, вырвалось, эта крыса так смотрела, словно я ему что-то должна, да и как-то стремно было говорить, что ты мать-одиночка, пусть хоть так мужик будет.
– Спасибо.
– Но дядька мне не понравился.
– Пойдем мы, спасибо за чай, за мужа, увидимся.
Лора молча проводила, оставив после разговора еще больше вопросов. Ваня, довольный, что вернулся домой, бросил рюкзак, начал щелкать каналами телевизора. Сняла пуховик, разулась, а когда зашла на кухню, остановилась. Было что-то не так, точнее, было ощущение, что здесь кто-то был и что-то искал.
По спине прошел озноб, сразу вспомнились мужики в серых костюмах, что прессовали меня в Эмиратах. Или это у меня после новостей Лоры обострилась паранойя? Думаю, скоро нужно ждать гостей и личного разговора.
Вздрогнула от звука дверного звонка, поморщилась. Неужели так быстро? Заглянула в комнату, проверила сына, Ванька листал комиксы, у двери остановилась, посмотрела в глазок.
Нужно было не открывать, сделать вид, что нас нет дома, что уехали далеко и надолго, но я открыла.
– Ну наконец-то, сколько можно держать человека у дверей?
– Домофон внизу опять не работает?
– Неудивительно, живешь в дыре.
Федор Петрович Фролов – мой отчим с пяти лет, тот самый первоисточник дурацких выражений, которые я вспоминаю, перед тем как вляпаться в дерьмо. Мой незакрытый гештальт, которому я каждый раз желаю гореть в аду.
А именно сегодня совсем не время для визита вежливости, вообще не понимаю, какого хрена он поперся из Пскова в столицу. Смотрю на пожилого мужчину: высокий, худой, с хитрым прищуром холодных светлых глаз.
– Я не звала тебя в эту дыру.
– Ты, как всегда, вежливая, давно тебя не учили быть кроткой.
Вцепилась в дверной косяк, не давая ему войти в квартиру.
– А ты приехал мне об этом напомнить? Так мне не десять лет, и я не твоя дочь.
– Какая смелая стала.
Отчим поджимает губы, ведет подбородком, я помню каждое его движение, по которым определяла, в каком он настроении. Сейчас злится, не любит, когда ему дерзят.
А внутри меня закипает злость, мне почти тридцать, и эта мразь не будет давить на меня и прогибать. Ему хватит моей матери, которая уже давно отреклась от меня в пользу тирана, чьи издевки она принимала с благодарностью.
– Надо бы напомнить тебе наши уроки. Некому это делать?
– Послушай сюда, – двигаюсь ближе, говорю тихо, чтобы не привлечь внимание сына, но так, чтобы слышал отчим. – Ты никто, и я тебя не боюсь, мне не восемь, не десять и не пятнадцать лет. Ты ведь только над слабыми издеваешься морально, но бывает, и физически. А хочешь, я расскажу всему дому или на твоей бывшей работе, какой ты «классный» парень? И как ты любил трогать маленьких девочек, когда купал их в ванне, и как подглядывал, и как заставлял переодеваться при тебе?
Федор Петрович бледнеет, сейчас он такой жалкий, в поношенном пальто со спортивной сумкой, смотрит зло, а мне плевать на все его эмоции. Надо было сказать все давно, но виделись мы раз в два года, да все случая подходящего не было.
– Мам, кто там?
– Никто, дядя ошибся.
– Я учил тебя жизни, я…
– Пошел ты нахер и не приходи никогда.
Хлопнула дверью, закрыла замок на два оборота, ушла в комнату. На душе легко и свободно, а за спиной почти крылья. Может, тому причиной двое мужчин, а не моя сила воли и твердость характера?
– А давай пойдем в кафе?
– В кино, ты обещала, что мы с Герой пойдем в кино.
Точно, я обещала. Придется идти в кино.
Глава 32
«Зря не взяла белье».
«Куплю новое».
«Скучаю».
Три сообщения – и моя улыбка не сходит с лица. Всего три, я знаю от кого, сердце трепыхается в груди маленькой неспокойной птицей. Утро, читаю сообщения еще раз, даже не знаю, что ответить. Шахову не нужны ответы. Посылаю лишь смайлик, иду умываться, сын спит, смотрю на себя в зеркало, вид и правда шальной, Лора права.
Мы не виделись сутки, я уже скучаю, хоть и не должна. Все происходящее вообще неправильно и странно. Одна женщина и двое мужчин.
