Нерешенная задача - Елена Валентиновна Муравьева
— Паршивец, паршивец…
Миррано только цыкнул.
— Нет. Ты попутал — и попугай замолк, раскачиваясь снизу-вверх в ритмичных движениях. Он не сильно любил, когда ему затыкали рот.
Постояв посреди комнаты с минуту, отец решил удалиться, чтобы не нагружать себя лишними проблемами, а то потом плохо спиться, и только Гельмут ему вслед огрызнулся.
— А меня никто даже не спрашивает…
Миррано не обернулся, но покачал, уходя головой.
— Зачем тебя спрашивать? Мы ищем, где тебе выгоднее будет.
Он направился к малышкам. Неделю назад они справили их день рождения в узком кругу. Им исполнилось по два годика.
ГЛАВА 116
Прошел только месяц, после объявления войны и страну захлестнула волна забастовок. Миррано так растерялся во всей этой кутерьме. Очень много магазинов закрылось. Цены взлетели в три раза и появился черный рынок, на котором можно было купить даже оружие. На работу стало трудно добираться, так как извозчики повсеместно вливались в ряды бастующих. Но, даже и не поэтому. Перегораживались дороги, в объезд, за непонятное петляние по городу, единичные экипажи брали непомерную плату. Даже поступающие в больницу тяжело больные, зачастую умирали, и лишь только потому, что их слишком поздно привозили, а поздно привозили, потому что дорога была преграждена баррикадами или же толпами возмущенных. Доктор Цобик на работу опаздывал каждый день часа на два-три, а Игн и вовсе пропал и это было не то смешно, ни то страшно!
Миррано пробирался по улице осторожно и очень медленно. Пиджак из льняной ткани он волочил чуть ли не по земле. Жара изматывала безжалостно, тёмные пятна от пота красовались под мышками и на спине, челка сбилась в живописном беспорядке и несколькими прядями прилипла ко лбу. Он шел из больницы по поручению доктора Цобика к дому Игн, так как телефон у него не отвечал и даже если бы не доктор Цобик, он сам отправился бы его искать. Всё последние дни идёт кувырком. И бежал бы, да некуда. В России объявлен набор в солдаты, Италия еще сторониться всех, но и там цены стали расти. Буквально последний месяц, могущественные узкие круги самых осведомленных, придерживали продукты на складах, зная о надвигающейся войне. Во Франции было тоже самое и все дорожало с каждым днём, и нищенские зарплаты рабочих и служащих, сейчас превратились в простую подачку на чай.
До дома Игн было далеко, он же жил на окраине Будапешта, в его фешенебельном, спальном районе, а двигаться приходилось через цент города от больницы и воздух был раскалён, отражаясь от кирпичных стен домов и асфальт отдавал неприятным, еле уловимым привкусом смолы. В те годы в цемент очень много добавлялось смолы. Впереди уже виднелся затор и, вероятно, это была толпа. Миррано как ни щурился, и очки одевал, чётко ничего не мог разглядеть и пошел бы назад, если бы знал, что там все перекрыто, но приходилось подойти ближе, чтобы убедиться, что от жары это не мираж! И все бы ничего, но при такой жаре каждый лишний метр был пыткой.
Да… впереди стали доноситься человеческий говор и шум и уже различимо стало, что это большая толпа народа. Сил больше не было, он уже так долго шел. Это были самые большие и центральные улицы, и уже было понятно, вернуться назад и пуститься в обход этого района он не сможет никак. Легче лечь прямо на асфальте и сидеть до темноты, когда станет прохладнее, чтобы найти в себе силы передвигаться дальше. Он остановился и стал оглядываться по сторонам. Насмотрел возле магазинчика ступеньки под козырьком и на данный момент, это казалось просто счастьем. Козырек создавал тень и ступеньки были такие аккуратненькие, чистенькие.
Призыв в армию его семьи пока не касался никак, и идеями о равенстве и единстве страны, о предоставлении демократических и национальных свобод для всех разнородных народностей — его не волновал. Благодаря Гельмуту, семья последний год жила на всем лучшем и готовом, и чего ему лезть «в бутылку» думал он, тем более, все заранее давно известно, чем обычно это заканчивалось. Налетят полицейские, разгонят. Потом начнутся массовые увольнения, все закроются в своём стенании по халупам, квартиркам, углам — такое было уже не раз.
Толпа приближалась. Впереди несли два длинных, огромных плаката с лозунгом «Остановить набор в армию!», «Нам не нужна война!» и люди в своей мрачной, тяжелой решимости вышагивали по этой широкой улице и было понятно без слов, что все направляются с тыльной стороны к зданию Правительства, расположенного между мостом Маргит и Цепным мостом, на берегу Дуная.
Когда он прочитал лозунги, его слегка кольнуло чувство стыда. Стыда за свою несознательность. Своим сердцем, он приветствовал именно эти лозунги. Если еще в демократические свободы он не верил, считая, что это в принципе своем в жизни невозможно, но вот войны он не желал, как и эти люди. Только они нашли в себе силы и решительность заявить об этом правительству, а он остался в стороне всего, продолжая каждый день ходить на работу и заниматься своими обычными повседневными делами. Почему-то сразу вспомнился самый последний бзик супруги «Устроить детей в пансионат на юридический» и кривая улыбка забегала по губам. На фоне происходящих событий это казалось настолько неуместным! А еще более смехотворным было представить там в учащихся Гельмута. Миррано воздел глаза к небу и сощурился со всех сил. Времена пошли диковинные. Тут война, а в Германии несколько раз по небу пролетел самолет и об этом писали все газеты, комментируя эти события! А еще ко всему в довесок в семье вчера произошло неприятное событие. У гувернера исчезли золотые часы и он честно признался, что подозревает в этом Гельмута, потому что всё стечение обстоятельств указывает именно на него. Но, что не понравилось Миррано в этой истории, так то, что у гувернера откуда-то были золотые часы, а их не было, даже, у Миррано. И, вероятно, они были на самом деле золотые, раз они пропали. Неким диковинным образом, Гельмут, после стольких лет дружбы с цыганами уж очень хорошо отличал золотые вещи от подделок. Его смело можно было брать с собой в ювелирные салоны и у него еще могли консультироваться сами оценщики и никакой лупы не требовалась. Ох, уж этот
