Нерешенная задача - Елена Валентиновна Муравьева

здорового психологически разума. И, конечно же, не сам страх интересен в человеке, а его преодоление. А вот проще и быстрее это происходит у того, кому на самом деле нечего терять. Кто еще хоть за что-то держится: землю, хорошую должность, своё маленькое дело, образование, хороший дом, тот и будет цепляться хоть за самую тонкую и не надежную причину, чтобы бездействовать и оправдывать свою инертность. Не правда говорят, что на восстания, революцию, бунты подымаются самые темные и самые безрассудные люди! Это не так! Конечно, в любое стихийное движение вливаются единицы авантюристов, проходимцев и попросту бездельников, в сердцевине которых клокочет вулкан противоречий со всем и вся, бродит и ищет выхода дух разрушения. Но мы то знаем, что по природе своей человек ленив. Он так же ленив на перемены, на борьбу. Поэтому, чтобы включиться в поток сопротивления, поднять этот ленивый по своей природе дух человека, много надо, веские причины нужны! Человеку нечего терять! И у него нет даже свободы! А разве это свобода, когда человек ломает свою спину с первым криком петухов на рассвете и до позднего вечера, за крохи, чтобы не потерять последнюю крышу над головой и на пищу, чтобы просто иметь силы дальше работать. И так круговорот. Жизнь проходит, а что вспомниться светлого, хорошего? Ничего! Что в жизни видел — ничего! И твои родители так жили, и твои дети так будут жить! В юности только кажется, что всё измениться к лучшему, надо чуть потерпеть, чуть больше поработать, поднатужиться и мечта — вот она, можно дотронуться, ну чуть-чуть, самую малость не хватает для света, счастья, покоя и независимости. Но … почему-то год, другой, третий, а ты все тужишься, тужишься, а это лучшее будущее не случается, как мираж в пустыне, маячит впереди, и совсем близко, но рывок, а оно исчезает! А если ко всему тебя накрывает болезнь, утрата твоих близких, просто беда, то даже мысли начинают приходить: «А зачем это все? К чему?» и, если только рядом раздаётся клич: «Хватит терпеть! От твоего терпения и молчания ничего само не измениться! Поднимись, расправь спину, потребуй!» И в душе зажигается слабый лучик света: «Так я не один, не только у меня такое отношение к жизни, не только я один ненавижу эти бесстрастные физиономии, которым даже отдаленно не известно твое чувство страха, в котором ты проводишь каждый свой день — «за что завтра купить хлеба! А если не найти работу?» И у тебя силы появляются, у тебя смелость появляется, у тебя надежда возрождается на перемены к лучшему!

В Будапеште каждая вторая семья испытывала адское напряжение в ожидании повестки в армию! Не дай Бог! Не дай Бог! Такого ежеминутного страха, даже, по ночам, пожелаю только своему заклятому врагу, и то, жалко будет чисто по-человечески!

Вилма и Хелен боялись одного, что мужей заберут на фронт в качестве военно-полевых хирургов! Но, Вилма извелась больше и в этом виноват был сам Игн. Если у Миррано даже мысли не зарождались о социальном равенстве, потому что на них просто не хватало времени из-за семейных передряг, которыми была полна его жизнь с самого начала его женитьбы на Хелен, то за эти четыре года Вилма хорошо пропиталась идеями равенства и братства, свободы вероисповедания, равноправия всех перед законом и получения власти рабочими, с которыми жил все эти годы её супруг! Если он до сих пор не попал в тюрьму, так это лишь потому, что свою работу он любил ещё больше, чем свои идеи и из-за огромной занятости и экспериментальных методик, которыми так часто наполнялась его голова, он миновал такое злоключение и находился при семье. Она ждала второго ребенка и вторые роды чреваты были большими осложнениями, после первой операции «кесарево сечение». Игн говорил, что матка с большим рубцом. После первой операции уже не так эластична и рожать, после перенесенной такой операции, врачи никому не рекомендовали! У них были большие разногласия, в самом начале её беременности. Она боялась абортом разгневать Господа нашего, а Игн настаивал на прерывании беременности, зная всю опасность и эти религиозные предрассудки его совсем не волновали. Она удивлялась. Как легко он относился к этому — прервать беременность и всё. А её бы замучила совесть перед Господом, собой и Девой Марией! И как Игн не настаивал, она решила оставить ребенка! А через несколько месяцев была объявлена война!

Вначале забирали на фронт только одного мужчину в семье. Младшие сыновья, отец или наоборот, уходил отец, а мальчишки, пусть даже призывного возраста, оставались. Поэтому, Хелен, как многодетная семья, с одним кормильцем, несколько успокоилась. Вилма же забыла, что такое спокойный сон! Она похудела на нервной почве, под глазами наметились лиловые круги и Игн, как назло, стал дольше обычного где-то задерживаться по вечерам. Ей было не сладко! И ей было одиноко.

В жаркий, душный вечер, Миррано шел домой с одной единственной мыслью, прийти, напиться чаю, чашки две, а можно и три, с пирогом и завалиться спать! Спать и только спать! Он слишком рано встает по утрам, уже от утренней духоты. Так как, казалось, что эта духота даже ночью не спадала и вынужден был то и дело ночью посещать ванну, чтобы укутаться в мокрое полотенце, обтереться, потом напиться холодной воды и еще хоть часик вздремнуть. Постели менялись по два раза в неделю и так же всё исподнее белье, цветы в квартире поливались каждый день, а еще и опрыскивались по несколько раз служанкой. А Хелен заболела в последнюю неделю бредовой идеей, отдать детей в школу правоведения, с которой они смогли бы поступит в юридический колледж и яко бы идею эту её подкинул её родной папочка! И как не удивлялся Миррано, а ведь вначале, он даже всерьез этот бред не воспринял, супруга носилась с этими мыслями постоянно, и если бы только Игн не оставался сегодня в больнице на ночное дежурство, то измотанный работой и недосыпом, Миррано отправился бы для отдыха сегодня не домой, а к коллеге. Квартира у него также была не самая худая. Не такая, конечно, как у Миррано, но достойная интеллигентного, много работающего человека! На окраине, но в спокойном районе, где жило много новомодных бизнесменов, с огромным балконом, так же душем, канализацией, из трех большущих комнат, и перегородкой, Игн из одной сделал две, отведя себе место под кабинет. Так что, теперь у Игн была