Колыбель твоих оков - Лили Вайт
Когда я наконец открываю глаза, я вижу, как ярко-голубые глаза увлеченно изучают меня.
— Ты в порядке? — спрашивает он меня обеспокоенно. — Извини за это, я не должен был. — Эммануэль проводит рукой по своим волосам.
— Все хорошо. Спасибо за… поддержку.
Я наблюдаю за тем, как Эммануэль медленно поднимается с кровати и этим еще больше отдаляется от меня. И ощущение потери пронзает меня еще сильнее. Я снова подтягиваю к себе простыню и укрываюсь ею, словно большой шалью.
— Тебе нужна профессиональная помощь.
— У меня иногда бывают панические атаки, все в порядке, — произношу я и тут же сожалею о сказанном. Я замечаю, как подозрительно часто сожалею о чем-нибудь в присутствии Эммануэля.
Его глаза останавливаются на мне.
— После того, что тебе пришлось пережить, ты обязана пройти лечение. И это не обсуждается, — Эммануэль выглядит внешне вполне спокойным, но я понимаю, что сейчас с ним лучше не спорить. — Никто, я повторяю, никто не может без последствий пройти через то, через что прошла ты, — повисает молчание, которое мне совсем не хочется нарушать. — А насчет того, что для тебя панические атаки в порядке вещей, вот это уже поистине хреново.
Я выдерживаю паузу. Если он думает, что я начну перед ним оправдываться, то он сильно ошибается.
— Расскажи мне, чего именно ты так испугалась? Рустерхольц в тюрьме, тебе ничего не угрожает, — вдруг спрашивает он.
Я поднимаю на него свой взгляд, и вижу, что его настроение снова поменялось, и на меня с беспокойством смотрят мои любимые ярко-голубые глаза. Эти глаза меня дурманят и внушают мне доверие. На мгновение мне даже кажется, что Эммануэль может управлять моим сознанием.
— Я не хочу оставаться одна, — решаю я сказать все как есть. — И я… я не представляю, как сейчас приеду домой и останусь наедине с собой. После всего, что произошло.
— Ты можешь пожить у друзей, необязательно быть одной.
— Моя подруга Бетан сейчас в отпуске. Кроме нее у меня никого здесь нет, — и тут до меня доходит, что я выдала слишком много личной информации совершенно чужому человеку. — Но ничего страшного, я как-нибудь справлюсь, — быстро добавляю я, — это уж точно не является вашей проблемой.
Я вижу, как Эммануэль погрузился в раздумье, и я опять жалею, что наговорила лишнего.
— Мило. Вот что мы сделаем. У меня дома много места. Ты поедешь ко мне, поживешь там, пока не вернется твоя подруга, — Эммануэль произносит это таким тоном, как будто он каждый день предлагает своим коллегам пожить у него.
Я смотрю на него в немом изумлении, думаю, у меня даже челюсть отвисает от такого предложения.
— Пожить с вами?
— Не со мной, а у меня. И поверь, у меня столько места, что мы вряд ли будем часто видеться. Но все же ты будешь знать, что не одна.
— Спасибо. Я подумаю над вашим предложением, — я густо заливаюсь краской.
По правде говоря, я настолько ошарашена его приглашением, что более подходящий ответ мне просто не приходит в голову.
Эммануэль испытующе смотрит на меня в течение короткого времени.
— Я не думаю, что у тебя есть выбор, дорогая моя, — в его голосе чувствуются нотки раздражения. — Бесспорно, проживание у меня не является наилучшим вариантом для тебя, но в связи со сложившейся ситуацией я просто не могу позволить тебе оставаться одной, — произносит Эммануэль тоном, не терпящим возражений.
Этот человек явно не привык, чтобы ему отказывали.
Глава 18. Надежда
К моей радости или к моему сожалению, на следующей день меня выписывают из больницы. Я практически не хромаю, но на щиколотке пока еще тугая повязка. Эммануэль предательски успевает рассказать врачу, что меня мучают панические атаки, и теперь я обязана посещать психотерапевта один раз в неделю. Я подумываю отблагодарить его за это как следует.
К тому моменту, когда Эммануэль заезжает, чтобы забрать меня из больницы, я успеваю одеться в единственные вещи, какие у меня есть. Мне не по себе, когда я надеваю свое платье. Я замечаю, что оно порвано у ворота и в районе подмышки, также надорвана ткань на подоле. Воспоминания о нападении Рустерхольце накрывают меня, и одновременно с этим мне почему-то до слез становится жалко мое платье.
Я договорилась с Эммануэлем, что сначала мы заедем ко мне домой, и я соберу нужные вещи. Я до сих пор нахожу идею пожить у него весьма сомнительной. Но, с другой стороны, что может пойти не так? Эммануэль не единожды дал мне понять, что не интересуется мной физически и просто хочет помочь.
Его черный кабриолет сегодня стоит с закрытой крышей. Пока я лежала в больнице, наступила настоящая жара, и включенный кондиционер будет кстати, как ни крути. Я устраиваюсь поудобнее на глубоком пассажирском сиденье. В салоне машины витает аромат, который присущ только Эммануэлю. Я вдыхаю этот аромат в свои легкие и не хочу выдыхать его никогда, так мне хочется сохранить хотя бы частичку его себе.
Эммануэль нехотя, но все же соглашается подождать в машине, пока я собираю свои вещи. Я вздыхаю с облегчением: мне меньше всего хочется, чтобы он увидел, как я живу. Я знаю, что живу скромно, и понимаю, что мне нечего стыдиться. Но видеть Эммануэля в моей студии — это уж слишком, наши два мира не смешиваются, как вода и масло. Я быстро переодеваюсь в легкие джинсы и белую повседневную майку, а платье складываю в пакет и оставляю дома. Я решаю позже его выбросить.
Перед уходом мне нужно заглянуть к своей квартирной хозяйке, чтобы она не начала вновь беспокоиться о моем
