Александра Гейл - Дело Кристофера

— Не, тогда не надо. Если у тебя выходной, то что ты тут делаешь?

А вы думали, что я его припадочным для красного словца называю?

— Пишу проект для Бабочек. А раз и университет, и отряд чешуекрылых ныне принадлежат одному и тому же типу, все записанные за ним помещения я с чистой совестью могу занимать в любое время.

— Для Бабочек?!

Кажется, все, что следовало за этим словом, итальянец услышать даже не попытался.

— А можно посмотреть? Ну, пожалуйста! — начинает клянчить он.

И я бы его правда послала куда подальше, но у него есть то, что мне нужно: две ноги, посредством которых он добудет аспирин. И уже спустя пятнадцать минут у меня этого чудодейственного средства столько, что можно вылечить все больные головы мира, а за спиной сидит и пялится в код один восторженный мальчишка-энтузиаст.

Когда после своей первой и единственной пары на кафедру забредает Роберт Клегг, он начинает сходу начинает меня подкалывать:

— Как голова, Конелл? О, вижу ты приобрела… себя, — противно хмыкает он.

— Не начинай, Роб, — устало произношу я.

— Если бы у тебя было похмелье, я бы предложил тебе выпить, но у тебя никакое не похмелье, верно?

— Наверное, погода меняется, — охотно поддерживаю я игру. — Шел бы ты домой, Клегг.

У тебя там жена.

— А у тебя жених.

— Он на работе.

— Он у тебя круглосуточно что ли работает?

— Клегг, тебе чего? Если ты всерьез вознамерился меня перевоспитать, уверяю тебя, я уже не в том возрасте.

— А мне вот чего. Познакомь нас. Испеки свой фирменный лаймовый пирог и пригласи меня и Мадлен в гости.

— А это хорошая идея. Давайте прямо сегодня и устроим. Часиков в семь-восемь. Я за вами сама приеду, чтобы не пришлось нас искать.

Роб прав: Брюсу нужны друзья, может, это ему поможет чувствовать себя в Австралии чуточку лучше. И как я раньше не додумалась? Ну и какой из тебя доктор философии после этого, Джо?

— Договорились, — кивает он. А затем как-то хмурится. Я вопросительно выгибаю бровь, а он, распознав намек, закатывает глаза и признается: — Я видел вчера, как тебя Картер подбирал.

— Он показывал мне будущий офис Бабочек. А ты что подумал?

— О, — мигом тушуется Клегг. Разумеется, я не стану признаваться, насколько он был близок к правде. — И как он?

— Знаешь, чудесно. В хорошую погоду по утрам я выхожу на балкон и высовываюсь на опасное для жизни расстояние в попытке рассмотреть залив. Оттуда виден его крошечный кусочек. А Картер купил офис с полной панорамой Сиднея, неподалеку от залива и собирается выстроить стены кольцом, чтобы мы на виды не отвлекались. Для него мое любимое зрелище — всего лишь атрибут власти. Зато кабинет он выбрал с роскошным видом, вот только учитывая, что Картер это Картер, он ни разу и в окно-то не взглянет. Знаешь, жизнь — коварная стерва.

— А чего ты ждала? — хмыкает Клегг. — Может, Картер и не знает, что красивого в этом виде, но он прекрасно осведомлен о том, как пристало жить людям его круга, — пожимает плечами Роберт.

Мне безумно хочется броситься на защиту Шона, хотя умом я понимаю, что Клегг прав.

Может, его отношение ко мне и изменилось, но не сущность. Он никогда не видел красоты и не увидит. Эта мысль отрезвляет, и я освобождаю закушенную губу, потому что желание открыть рот и ляпнуть опасную глупость уже пропало.

Приход Роба и Мадлен меня так воодушевляет, что я забываю обо всех разногласиях с Брюсом и, пока пеку пирог, радостно рассказываю ему об этих изумительных людях. Он ведет себя значительно сдержаннее, но слушает. Неважно, я уверена, что Роберт ему понравится, чувство одиночества чуточку ослабеет, и можно будет постепенно, шаг за шагом, выстроить новую жизнь в новом месте и новом окружении. Все наладится, оно просто обязано.

— Эти люди так важны для тебя, — задумчиво замечает Брюс.

— Да. Роберт и Керри. Ближе у меня в Австралии никогда никого не было.

Он кивает, а мое сердце-предатель ждет вопроса о Шоне. Хотя бы вопроса. Но его не следует. А ведь я бы рассказала, лишний разок поубеждать себя в том, что Картер мне не пара, не повредило бы. В последнее время я подрастеряла аргументы.

— Мне бы хотелось, чтобы вы с Робертом поладили, — признаюсь я. — Это для меня тоже важно.

Он задумчиво смотрит на меня, затем кивает и отворачивается.

— Как твоя работа? — спрашиваю я, чтобы не молчать.

— Неплохо.

То же самое я слышала и вчера, и позавчера, и на прошлой неделе, когда он сказал, что уволился и нашел новое место. Объяснять мне ничего не стал — просто отчитался для галочки… Опускаю голову, прячу глаза.

— Знаешь, я обещала съездить за Клеггами. Это минут сорок, не больше.

— Жду, — кивает Брюс.

Как только вынимаю из духовки пирог, целую Брюса и ухожу. Мадлен встречает меня на пороге, домашняя и приветливая. Совсем такая, какой я ее помню, будто и не было двух лет разлуки. Я так погрязла в своих проблемах, что не нашла времени с ней встретиться, а она, разумеется, не стала настаивать. Как всегда, ведь это Мадлен. И мне немножко совестно, так как она обнимает меня точно потерянного ребенка. Разумеется, к визиту в гости к Джоанне она подготовилась. Мои угощения внезапно стали казаться такими скромными. Вспоминая стряпню Мадлен, я борюсь с желанием слопать все еще в дороге. Наверное, как только Клегг передал своей жене приглашение, она встала к плите и весь день трудилась, чтобы мне не пришлось думать, чем угощать гостей. Совестно, но спорить с ней бесполезно.

По пути к машине она расспрашивает меня с таким живым интересом, будто Роб ей ничего обо мне не рассказывал, хотя уверена, что он все выболтал еще в день моего приезда. Чтобы не участвовать в женской болтовне (где есть место и яблочным пирожкам, и индейке в винном соусе), Клегг садится назад, делая вид, что он мебель. Когда мы доезжаем до нашей с Брюсом крошечной квартирки, я вижу, что мы немножко задержались, но надеюсь, что никто не в обиде. Мы с Мадлен выгружаем из багажника моей видавшей виды хонды контейнеры с угощениями (их столько, что Роба за ними не видно), смеемся, поднимаемся наверх, я вставляю ключ в замок, отпираю дверь и бледнею. Только-только притаившаяся головная боль, мучавшая меня целый день, радостно врезается в виски, вдохновленная новой дозой раздражителя.

Я вижу, как недоуменно переглядываются Роберт и Мадлен. Правильно, чтобы не почувствовать это спиртовое зловоние, нужно быть мертвым! И тут, будто всего этого мало, из спальни раздается громкий храп. Я никогда в жизни не оказывалась в такой унизительной ситуации! Это как полноценный плевок в лицо. Хуже, это полноценный плевок в сторону Роберта и Мадлен. Да пошла ты, Джоанна, со своими желаниями и попытками все исправить. И друзей твоих туда же. Аж тошнит от происходящего. Я могла бы еще понять, если бы он поступил так только со мной, в конце концов школу жизни имени Шона Картера еще никто не отменял, но Роберт и Мадлен… При всем том, что Картер мог оскорбить или заставить Клегга прыгать через обручи, как в цирке, он никогда, ни разу не выказал к нему такого пренебрежения, презрения. Он мог с ним поспорить на семинаре, стащить из-под носа проект или студента, объявить, в конце концов, что тот просто пустое место, но вот так красноречиво сообщить, что тот недостоин даже его внимания…