Александра Гейл - Дело Кристофера

Было часа четыре утра, когда в дверь раздался стук.

— Открой, — велел Шон, спихивая меня с кровати.

Поскольку протрезветь мне так и не позволили, я действительно чуть не оказалась на полу, после чего раздраженно сдернула с Картера одеяло и замоталась в него чуть ли не по самые уши, а только потом поплелась открывать дверь, спотыкаясь о свой импровизированный наряд и намереваясь выставить пинком даже королеву Британии. Наконец, я рывком распахнула дверь, а там… Пани. И у нее на лице у нее истинный шок.

— Джоанна?! — пискнула она.

Я тупо и нетрезво заморгала, пытаясь вообразить причину ее появления в столь ранний час у нас на пороге. И ни одна не радовала. Но все оказалось куда как банальнее… но в то же время сюрреалистичнее.

— Ммм, Джоанна… эээ… мой номер под… вами. И не могли бы вы потише? Мне хотелось бы поспать.

— К-конечно.

Ну а что тут еще скажешь? Думаю, я покраснела. Но до нее мне было далеко.

— Не переживай, Пани. Мы займем другую спальню и больше беспокоить тебя не станем, — крикнул из глубин номера Картер.

— Ну… эээ… спасибо, простите за вторжение, — произнесла она и… сбежала. Иначе не назовешь.

— Спокойной ночи, — крикнула я ей вслед, но, думаю, за диким хохотом Шона Карина этого не расслышала.

— Что ты ржешь, придурок?! — раздраженно спросила я, сдергивая с себя одеяло. — Ты знал, где ее номер, ты же ее провожал! Все нарочно, да?!

— Что тебя расстраивает?

— Да, кажется, ничего, — стушевалась я тут же.

— Ну, так пойдем, на этот раз, к тебе, — фыркнул он.

— Ты это серьезно?! Я завтра со стыда сгорю!

— Я знаю, но ведь уже ничего не изменится. Будет забавно понаблюдать за тем, как вы с Пани будете друг от друга кругами бегать по конференционным помещениям, пытаясь не встречаться.

Меня разбудила головная боль. Однако это было не все: на животе было непривычно тяжело. Я в ужасе распахнула глаза и уставилась на Шона. Он спал, и одна его рука лежала на мне. Дьявол. Мы уснули вместе. Я тут же зареклась пить. Осторожно выкарабкалась из-под его руки, но не разбудить Картера не удалось.

— С добрым утром, — выдавила я улыбку.

Разумеется, он в ответ ничего не сказал, но попытался сгрести меня в охапку. И тут внезапно в голову вставили канал, по которому начали прокручивать ночные воспоминания. И секс, и алкоголь, и Карина, и слова Шона. Это было слишком, и я вырвалась.

— Н-нужно собираться, — сказала я, скатываясь с кровати. Как мы могли уснуть в одной постели? Нет, в жизни больше никогда. Ни за что!

— Не хочешь остаться в номере? — спросил он хрипло. — Моя секция завтра, а твой доклад уже был…

— Нет. Мы приехали сюда не для этого, — сказала я, лихорадочно перекапывая шкаф в поисках того, чем можно прикрыться. Не отбирать же одеяло, демонстрируя собственный ужас от мысли, что мы проснулись в одной постели. В конце концов, голой он меня успел изучить со всех ракурсов, смущало не это.

— Как скажешь, — кивнул он и ушел. А я с облегчением выдохнула.

За завтраком я мучилась похмельем и ни крошки не проглотила, но эта головная боль была не единственной — весь день я старалась избегать Пани. Это заставило меня наплевать на Шона и, бросив Бабочек, присоединиться к Роберту и мельбурнским близнецам. Разумеется, меня наградили просто убийственным взглядом, но фиг бы некоторым. Я просто пожала плечами и постаралась обращать на Шона как можно меньше внимания. Плохо получалось.

— Вы не хотели бы поработать или поучиться у нас в Мельбурне? — вдруг услышала я вопрос одного из близнецов.

— Что, простите? — ошарашенно переспросила я.

— Не в ущерб профессорам Картеру и Клеггу, конечно, просто небольшая, так сказать, практика. У нас отличная кафедра параллельного программирования. Приезжайте, скажем, летом.

— Я подумаю.

— А после окончания университета у вас какие планы? — продолжили допрос.

— Я собираюсь вернуться в Штаты.

— А как же профессор? Из вас ведь такая удачная пара…

И вот в этом месте я подавилась. И у Роберта Клегга возникли те же проблемы. Удачная.

Ага.

— У нас неплохой… научный альянс, — призналась я. — Но в остальном мы… довольно разные люди.

— Тем не менее вы уже довольно давно вместе.

— Чуть больше года.

И тут до меня дошло, что это самые долгие отношения в моей жизни. А уж если прибавить первое в истории Джоанны Конелл совместное проживание, то обнаружилась совсем уж мрачная картинка. Выходило, что, несмотря на все аномалии и заскоки Шона, он меня устраивал больше, чем нормальные мальчишки моего возраста? Вот ужас-то!

Переваривания этой мысли мне хватило до самого конца ланча, после которого Картер схватил меня за руку с твердым намерением не отпускать от себя ни на шаг. Так и шли до самых дверей ресторанчика. Но тут Такаши остановился и пожал вдруг руку какому-то японцу.

— Мисс Конелл, вы, кажется, еще не встречались с Кеном Оягавой, — представил он. Я улыбнулась этому человеку, но полюбезничать Картер не позволил — открыл дверь и буквально выволок на улицу.

До самого конца конференции мы почти не разговаривали. Даже о том, что Такаши так ничего и не сказал по поводу места Бабочек. Я была уверена, что холодная война была бы нарушена, если бы Картер что-то знал. Сказал бы, что я идиотка. Или сказал бы, что я идиотка, которая чудом не провалилась.

В самолете я потребовала у стюардессы плед, у Картера — снотворное, и, получив все блага этого мира, завалилась спать. В результате в Сидней я прилетела выспавшейся и почти довольной. Но не Картер, конечно. Пока следующие сутки он отсыпался, я тайком подглядывала за ним с порога спальни. Он спал и хмурился. Может, от боли. А, может, просто потому что мрачность уже вросла в него корнями. Ну, до чего же противоречивый человек!

На вторые сутки после прилета я приготовила себе кофе и тосты, намазала их джемом, напевая себе под нос что-то из родного кантри, и взяла в руки газету. У меня нет привычки их читать, но Шон это дело любит, и я решила просто положить ее на стол. Однако тот день был исключением, потому что я так к ней и приклеилась. Даже руки задрожали.

«Объявлена новая Бабочка Монацелли. Ставленником Такаши Мияки был назван Кен Оягава…»

То, что я в этот момент почувствовала, было не передать словами. И хотя я не имела на то никаких прав, у меня по щекам потекли слезы. Рваными движениями я сложила газету снова и, позабыв о своем завтраке, поднялась со стула. Под магнитом с логотипом браузера Safari оставила Шону записку, о том, что уехала на побережье, и стащила ключи от мазды.

Вернулась я только вечером. И настроение было просто великолепным. Вы скажете, что я ненормальная. Столько усилий, столько нервов, и все тщетно. Но нет. За прошедший день я поняла, что теперь, наконец, могу жить и дышать. Удавка, с которой я прожила последние полгода, развязалась. Теперь снова можно было спать, вечерами смотреть глупые фильмы у Роба и Мадлен, красить волосы хоть в платиновый блонд, пить с Керри, Аароном и Джеком текилу… да просто жить жизнью обычной двадцатилетней студентки! Я словно очнулась от транса. Лихорадочная спешка закончилась, и вне зависимости от результата я была этому рада.