Людмила Котлярова - Загадка Бомарше

— Если бы вы только знали, как вы далеки от истины. Я просто не хочу прикипать к вам сердцем, потому что не могу и не должен этого делать. Но вы вносите в мою жизнь приятное разнообразие. Жизнь слишком монотонна и тяжела для такого веселого человека, как я. Зачем же вы хотите превратить нашу легкую связь в мучительный роман, — искренне недоумевал Бомарше.

— Вам давно было пора понять, что такая пылкая женщина, как я, ни от чего не получает удовольствия пока не владеет этим полностью, — парировала Годвиль.

— Нельзя поработить свободу, — упрямо продолжал гнуть свое Бомарше. — Разве нежный поцелуй или нежное прикосновение не стоят во сто крат больше мучительных пут любви, повергающих в отчаяние?

— Как вы не понимаете, что ваша легкость, с которой вы порхаете от одной женщины к другой и есть те самые путы, которые не дают мне насладиться любовью в полной мере? — удивилась Годвиль.

— Вы упрекаете меня в том, что с избытком присутствует также и в вас. Вы не можете принять себя такой и не нашли ничего лучшего, как обвинить меня в распутстве. Сбросьте с себя это наваждение, вглядитесь внимательно в свое отражение, которое я в данный момент олицетворяю, и вы почувствуете, что ничто не стоит больше меж нами теми путами, которые мешают нам наслаждаться друг другом.

— Вам не откажешь в проницательности, — задумчиво произнесла Годвиль. — То, что вы мне сейчас с таким пылом поведали, мне хорошо известно самой. Вы легко и непринужденно извлекли на свет божий мое секретное оружие, которым я пользуюсь, чтоб укрощать мужчин. Вы первый, кто сумел разгадать мой секрет. Пожалуй, вы заслуживаете поощрения. Судьба опять повернулась к вам лицом. Сумейте же воспользоваться ее милостью.

— Вы вся во власти изменчивых чувств, которые не дают вам покоя. Я давно понял, что мне не следует искать логику в вашем поведении, а нужно принимать вас такой, какой посылает мне вас небо — злюкой или самим очарованием, в зависимости от момента. — Бомарше с восхищением смотрел на возлюбленную.

— Сейчас тот самый момент, когда я решила сменить гнев на милость. Смотрите же, не упустите его. — Годвиль кокетливо изогнула брови и, подхватив складки своего платья, грациозно опустилась на кушетку.

— Вчера — гневное письмо, сегодня — великодушное прощение, еще через мгновение нежнейший гимн любви. Боже, как я обожаю вас за это, — буквально простонал от восторга Бомарше.

— Вы еще не знаете всех тех средств, с помощью которых я намерена обращаться с вами. Ни один мужчина на свете, даже такой гениальный, как вы, не заслуживает моей снисходительности. Мое дальнейшее внимание к вам обойдется вам очень дорого.

— Я догадываюсь, о чем вы, — улыбнулся Бомарше. — И я готов платить, чтобы доставлять вам раз за разом то удовольствие, которого вы заслуживаете. Назовите свою цену.

— Я вам не шлюха, мой дорогой. Извольте быть поделикатнее.

— Я вовсе не хотел бы иметь шлюху своей возлюбленной, но не возражаю, чтобы моя возлюбленная была немного шлюхой.

— Поберегитесь дерзить мне! — гневно воскликнула мадам Годвиль.

— Чтобы больше не ссориться, давайте оставаться такими, как мы есть, — попытался сгладить свою оплошность Бомарше. — Вас возмущает мое распутство, меня же ваше распутство восхищает. Мы оба знаем это друг о друге. И раз мы создали себе такую репутацию в глазах друг друга, нам ничего не остается, как пользоваться ею в свое удовольствие.

— C чего вы взяли, что я предпочитаю удовольствие любви. Заниматься любовью ради одного удовольствия — это ничто, — повела точеным плечиком мадам Годвиль. Краем глаза она заметила, как задрожал от вожделения ее любовник.

— Любить, но не заниматься любовью — во сто крат хуже, — произнес Бомарше и приблизился к мадам Годвиль. Оставаться от нее на отдаленном расстоянии больше у него не хватало сил.

Мадам Годвиль тонко уловила момент и решила, что пришла пора сменить гнев на милость.

— Довольно слов. Мне уже не важно занимаемся ли мы любовью, потому что любим друг друга, или любим друг друга потому что занимаемся любовью. Это бесконечный повод для споров и ссор. Сейчас я знаю одно — все, что мне нужно так это нравиться вам. Вы хотите моей любви? Так берите ее, кто вам мешает. Вы желаете, чтобы я вас ласкала, так скажите мне об этом. Доставьте мне удовольствие, я хочу этого, я не могу без этого, я умираю…

Бомарше не дал ей закончить свой монолог, он прервал речь собеседницы страстным поцелуем в губы.

Глава 25

После того, как Егор с сыном покинули его номер, Феоктистов вдруг почувствовал, что полностью опустошен. Было ощущение, что по его душе прошлись хирургическим скальпелем и удалили из нее самое ценное. И теперь она пустая и ровная, как футбольное поле, поверхность, где больше ничего не растет.

Феоктистов никогда не любил сильно копаться в самом себе, подсознательно он боялся, что если увлечется этим процессом, можно выкопать столько всего, что мало не покажется. Он придерживался концепции, что себя нужно знать в неких ограниченных пределах, в которых человеку комфортно. А если становится от этого неприятно, тем паче больно, то к чему эти процедуры? Он знал людей, которые делали все от себя зависящее, дабы максимально навредить самим себе. А потом жаловались всем на свою несчастную жизнь. Нет уж, мазохизм никогда не станет его выбором; лучше что-то не знать или не понимать и быть счастливым, чем все знать и понимать — и быть несчастным.

Но сейчас Феоктистов вдруг почувствовал, что эта жизненная философия, которую он считал непоколебимой, уже не служит ему столь же верно, как до этой минуты. Должен же он дать себе ответ на вопрос: почему ему так тяжело на душе? Из-за того, что его роман с этой провинциальной актрисулечкой завершился, так и не начавшись по существу, что другой мужчина имеет гораздо больше прав на эту женщину? Но это же смешно. Ну да, она в чем-то необычная, непохожая на многих других. Что ж из этого, необычных и непохожих совсем немало, встречал он на своем пути и таких. Но почему-то они не вызывали в нем таких переживаний, хотя были на порядок выше ее. Или дело тут совсем не в ней? Но тогда в чем? Бывает так, что одновременно соединяется сразу несколько негативных обстоятельств. И тогда каждый из них приобретает дополнительную энергию, возникает синергетический эффект. Вот и становится человеку особенно тяжело. А у него для этого достаточно причин. Одно то, что он оказался в этом городе, в этом заштатном театре, уже способно пробить большую пробоину в его душевном равновесии. Ну, а эта Аркашова немного, совсем немного увеличила уже существующее отверстие. Так что дело не в ней или точнее, совсем немного в ней. Просто его жизнь в какой-то момент сорвалась с привычных катушек и полетела в неизвестном направлении, сметая все на своем пути. Вот он и почувствовал себя несчастным, обделенным, когда захотелось хотя бы ненадолго прибиться какой-нибудь пристани. Увы, не получилось. А иногда хлопок ладони приводит в движении огромную снежную лавину. Так случилось и с ним.