Паулина Симонс - Красные листья

Она вспомнила, как играли волынки в Эдинбурге, наклонилась над тортом и закрыла глаза. Задувая свечи, она мысленно произнесла: «Пусть Доналд и Патриция Мосс разрешат Эвелин оставить детей…»

Потом она села.

Аристотель легонько ткнул мордой ее ногу. Вялыми движениями Кристина начала резать торт. Первый кусок она положила Джиму с улыбкой, какую, наверное, человек вынужден бывает изобразить только под угрозой смерти. Второй она дала Конни, уже без улыбки. Третий кусок — Альберту, не взглянув на него.

Аристотель снова толкнул ее под столом. Она улыбнулась, посмотрела на него, потом сняла крем с ножа, пропустив его между большим и указательным пальцами, и поднесла их к носу Аристотеля.

— Крисси, а ты сама чего же не ешь? — спросила Конни.

Магическое действие алкоголя закончилось, испарилось. Кристине хотелось самой куда-нибудь отсюда испариться. Сжав сухие губы, она сидела, уставившись на торт. Аристотель тем временем старательно облизывал ее пальцы. Почувствовав, что он вылизал лакомство, она дала ему еще. Покупные немецкие шоколадные торты этому псу нравились не меньше собачьего корма «Лабрадор». Вот так-то, Аристотель, простая у тебя жизнь. Ты никогда не станешь обижаться, что для тебя не специально приготовили торт, а купили в магазине. Не станешь переживать, что не поедешь в Канаду. Три прогулки в день — и ты счастлив. Придешь домой, а тебя здесь ждет комфортабельная постель, и делай что хочешь, оставляй свою шерсть по всей комнате, сколько душе угодно.

Кристина видела, что на столе лежит поздравительная открытка, но не сделала движения, чтобы взять ее. Конни пустила открытку через стол к ней.

— Это тебе от всех нас. — Конни широко улыбнулась. — Давай же открой ее. — Опустив руку под стол, она извлекла бутылку «Южного комфорта», перевязанную красной ленточкой. — Прими от нас этот маленький презент. Мы решили, что он тебе понравится.

— Идея подарка принадлежит Конни, — сказал Альберт.

— Нет! — воскликнула Конни своим высоким, визгливым голосом и засмеялась. — Это твоя идея!

— Твоя! — снисходительно улыбаясь, сказал Альберт.

— Нет, идея полностью принадлежит тебе, — повторила Конни.

«Чего это они вдруг начали пререкаться из-за того, чья это идея? — подумала Кристина, разглядывая бутылку. — Не все ли равно?»

— Вот это подарок ко дню рождения. Бутылка вина! — Кристина не стала делать вид, что восхищена.

— Мы подумали, что ты будешь довольна, — сказал Альберт.

Пожав плечами, Кристина распечатала открытку и немедленно пожалела, что пожала плечами, но не потому, что это выглядело невежливо по отношению к подарку, а потому, что левое плечо у нее горело от боли.

Вчера, возможно, эта пятнадцатидолларовая бутылка «Южного комфорта» ее бы и обрадовала. Все не так скучно было бы на праздники. Если бы только Кристине не исполнялся сегодня двадцать один год, если бы не Альберт, который звал в Канаду, а сам собирался сделать что-то совсем другое, и если бы не тот факт, что она едва не погибла, и именно сегодня. Если бы не все это, Кристина Ким пришла бы в восторг, получив от близких друзей в подарок бутылку «Южного комфорта».

— Ребята, это просто здорово! — сказала она, глядя на их разочарованные лица. — Это здорово. Чудесный подарок. А на то, что у меня такой вид, не обращайте внимания. У меня все болит, буквально все. Понимаете? Пришлось выпить, перед тем как спуститься к вам, чтобы унять боль. Поэтому, наверное, могло показаться, что я не испытываю благодарности. Но я испытываю. Еще как испытываю. Это действительно фантастика.

Она наклонилась вправо и поцеловала Конни в щеку. Затем наклонилась в другую сторону и поцеловала Джима в губы. Альберт сидел напротив, встать ей было трудно, а он сам не сдвинулся с места, так что она только сказала:

— Спасибо, Альберт.

И он ответил:

— Пожалуйста, Кристина. Нам очень приятно.

— Крисси, как же ты будешь играть в баскетбол? — спросила Конни. — Посмотри на свою руку. Ты что, не собираешься с этим ничего делать? Я бы на твоем месте немедленно отправилась в травмпункт или больницу. Тебе ведь может стать совсем плохо. Если нужна помощь, я всегда готова.

Кристина беспечно взмахнула здоровой рукой:

— Дриблинг я делаю вот этой рукой, а вторая рука мне вовсе и не нужна.

— Тебе она нужна для бросков, — сказал Альберт.

— Я могу спокойно бросать и одной рукой, — сказала Кристина. — Пусть команда Ю-Пен получит фору, она ей совсем не помешает.

— Но это не так-то легко играть одной рукой, — отрывисто бросил Джим.

— Я и не говорю, что очень легко, но возможно, — сказала Кристина, изображая искреннюю улыбку. Никто не должен подозревать, как она страшно напугана своими травмами, тем, что это может воспрепятствовать ее занятиям баскетболом.

Немножко развеселившись, Кристина заговорила о рождественской елке, которую скоро начнут устанавливать на площади Дартмут-Грин. Но поскольку Джим был еврей и ему было мало дела до Рождества, тему пришлось сменить, и они заговорили о «Списке Шиндлера», о том, как они не могут дождаться, чтобы посмотреть этот фильм. Потом они поговорили о Лорене Боббит, которая лишила своего спящего мужа мужского достоинства, и о братьях Менедес, которые устроили разборку со своими родителями. Альберт назвал их омерзительными.

— Знаете, — сказала Конни, — ходят слухи, что один из братьев был… то есть и остается, конечно… гомиком, и он не хотел, чтобы об этом знал его брат, а отец, говорят, угрожал ему, что расскажет, так что…

— Даже если это все и правда, почему же тогда и второй брат принимал участие в бойне? Ему-то зачем это было нужно? — спросил Альберт. — Если вы спросите меня, я отвечу: ерунда все это. Подумаешь, гомик! Вон Френки, он же не собирается из-за этого убивать своих родителей?

— Ничего себе примерчик, — сказала Кристина. — Френки у них единственный ребенок.

— Он слишком занят в своем Дафиголе, чтобы думать об убийстве родителей, — сказала Конни, по-своему сократив название Дартмутского филиала организации гомосексуалистов и лесбиянок.

Все заулыбались.

— Не будь так уверена, — сказал Джим. — Кто знает, какие секреты бывают в семьях? Попробуй разберись, что там творится — внутри любой семьи.

— Это верно, — тихо согласилась Кристина. У нее болело абсолютно все.

— Чушь все это, — сказал Альберт. — Одно дело, если кто-то похоронит во дворе труп своего праведника брата, но, если у этого кого-то все в порядке, он не станет хладнокровно убивать двоих.

— Ты хочешь сказать, если у этого кого-то с крышей не все в порядке? — сказала Конни.