Татьяна Устинова - Всегда говори «Всегда» – 4

– Успокойтесь, у меня все в порядке со вкусом. Изменилась я сама.

Интересно, если выплеснуть вино из бокала ему в лицо – он отменит заказ?

– Да, да, да, – скорбно пробормотал немец. – Я вас понимаю! Я вам хочу сказать…

– Ничего не надо…

Или все-таки выпить вина, чтобы он успокоился? И плевать на строгие взгляды Нины Наумовны, в конце концов, ее можно уволить прямо сейчас. Чтобы не контролировала.

– Но я ехал, чтобы сказать! – Теодор обнял ее за плечи, сократив дистанцию до интимной. – Это мой долг! Дима мой друг!

– Я сейчас уйду! – Надя скинула его руку и встала.

Немец секунду удивленно молчал, потом, умоляюще прижав руки к груди, произнес длинную тираду по-немецки. Глаза его извинялись…

Все за столом замолчали, в напряженном ожидании уставились на Надежду. От нее сейчас зависела их судьба.

Их квартиры, машины, учеба детей, одним словом – кредиты. Даже у Нины Наумовны дрогнули губы – не подведи! Новую работу искать замучаешься.

– Пожалуйста, давайте отмечать подписание договора, – улыбнулась Теодору Надя. – И только.

Она взяла свой бокал, с вызовом посмотрела Нине Наумовне в глаза, выпила до дна.

– Ура! – хором закричали спасенные сотрудники и зааплодировали. И Нина Наумовна – закричала и зааплодировала.

– Да! Отмечать! Еще! – Теодор занес бутылку над ее бокалом.

– Да! – весело подтвердила Надя. – Еще!

Сверкающе-рубиновая струя, хлынувшая ей в бокал, вызвала вдруг отвращение. Сделав вид, что отпила глоток, Надя поставила бокал на стол и вышла из-за стола, прихватив сумку. С виноватой улыбкой она глазами указала Теодору на дамскую комнату. Немец понимающе закивал, а остальным до нее и дела уже не было… Квартиры, машины, учеба детей, одним словом, кредиты – были спасены на ближайшее время.

Надя выбежала на улицу и подняла руку, чтобы поймать такси…

Прошел почти час, а рыжей директорши все не было.

А ему показалось, что она сбежит через двадцать минут. Ну… максимум – через тридцать.

Такое у нее было лицо.

С таким лицом не обмывают в ресторане удачную сделку.

С таким лицом… слушают пятый концерт Бетховена. Или – глушат горькую в одиночестве.

Олег знал, что после смерти Димки она стала пить. Но – не думал, что у нее такое прекрасное, трагическое, нет – демоническое и в то же время одухотворенное лицо.

Рыжие волосы – как у ведьмы и как… у ангела. Глаза зеленые, как…

Как у его мамы.

Мама умерла в прошлом году, и последними словами ее были: «Олежек, лишь бы ты был счастлив»…

Он бы и был. Если б не та авария… Переломало его всмятку, а счастье, как оказалось, инвалидов не любит. Оно отворачивается, забирая жену, работу, оставшееся здоровье и веру в доброе-вечное.

Хорошо, что мама не дожила до того дня, когда Лена, подкрасив губы яркой помадой, сказала:

– Олежек, я устала тебя жалеть. Я уезжаю.

И уехала – с его лучшим другом в Канаду.

А он продолжал с остервенением тягать гантели и изнурять себя физическими нагрузками, чтобы заставить изломанное тело ходить. Чтобы снова стать кандидатом на счастье, только с поправкой – никого не пускать больше в свое сердце. Ни жен, ни друзей. Дистанция – вот правило, которое должно работать и в гонках, и в жизни.

Чего уж там говорить – директорша поразила его. Запить с горя куда достойнее, чем «устать жалеть».

Повезло Димке… То есть конечно же не повезло в том смысле, что его авария не оставила ему шансов на жизнь, но если бы оставила… Если бы изломала и даже посадила в инвалидное кресло, его жена никогда не сказала бы: «Я уезжаю».

Значит, дистанция – не главное правило? С ней не выиграешь гонку и упустишь что-то важное в жизни.

Олег прикурил сигарету и с наслаждением затянулся.

Сегодняшнее открытие стоит того, чтобы просидеть тут и час, и два… И доставить в целости и сохранности жену Грозовского домой, хотя бы в благодарность за то, что он для него сделал…

Или нет, не в благодарность, а просто так – за то, что существуют женщины, которые с горя пьют. И на бизнес им наплевать, и на немцев с их выгодными заказами.

Только тут он заметил, что женщина, голосующая прямо перед его капотом – это Надя. Олег, перекинувшись через пассажирское сиденье, распахнул дверь:

– Куда вас отвезти, Надежда Петровна?

Она отпрянула, но тут же взяла себя в руки и вполне директорским тоном спросила:

– Что вы тут делаете?

– Я пытаюсь узнать, куда вас отвезти.

– Почему вы не уехали? Я не просила меня ждать!

Кажется, она его отчитывала. Кажется, даже могла уволить. Олег улыбнулся. Ее гнев был приятен, как холодный ливень во время жары.

– А! Это вас Ольга оставила на дежурстве! – догадалась директорша и с возмущением тряхнула рыжей копной волос.

Сзади засигналила поливальная машина.

– Мы мешаем проезду, – поторопил ее Олег.

Она с визгом запрыгнула в салон, но все равно не успела – ее окатил фонтан брызг. Едва сдержав смех, Олег рванул с места, обгоняя поток воды.

– Я не люблю, когда мне не отвечают на вопросы. Это Ольга оставила вас караулить меня?

– Нет.

– А кто? Может быть, вы не меня ждали?!

– Вас.

– Зачем?

– Вы без машины. Кто-то же должен отвезти вас домой.

– Как трогательно! Уж как-нибудь доехала бы!

Она была мокрая и сердитая. Недовольная всем – им, машиной и обстановкой на дороге.

– Почему вы ее не обгоняете? – показала Надежда пальцем на желтую спортивку.

– Зачем?

– Да мы еле тащимся!

– Мы едем с максимально разрешенной скоростью.

– А Теодор так восхищался вашей быстрой ездой! С Шумахером вас сравнил! Представляю себе Шумахера, рассуждающего о максимальной скорости!

– Для каждой трассы свои скорости. Мы не на автодроме.

– Да не учите меня! Я сама вожу!

– Я не учу. Извините.

– Какой вы зануда! Поехали быстрее! Вы что, боитесь? Гонщик! – Она громко и презрительно фыркнула. – Вас перестраиваться учили? Или мы так и будем по одной полосе…

Она испуганно замолчала, потому что Олег вдавил педаль газа в пол и понесся со скоростью, которой избегал после той страшной аварии.

Тело и голова помнили ощущение гонки, он уходил, перестраивался, обгонял в миллиметре… Другие машины испуганно жались к обочине, возмущенно сигналя его безумству.

На лице Грозовской застыл страх. Или восторг.

– Так куда мы едем? – уточнил Олег.

– Думаете… доедем? – спросила Надежда.

От ее злости и следа не осталось.

– Что-то Надя не звонит, – обеспокоенно посмотрела на часы Ольга.

– Мне кажется, не стоило вообще отпускать ее в ресторан, – недовольно проворчал Барышев.

Они, обнявшись, сидели в темной гостиной и смотрели футбол, в котором ничего не понимали.