Елена Яковлева - Уйти красиво

Виолетта соорудила на лице гримаску, в ее понимании символизирующую крайнюю степень удивления:

— Николай Степанович, это вы? Так поздно? Что-нибудь случилось?

Она стояла на середине лестницы, словно раздумывая, спускаться ли ей вниз или же вернуться.

— Случилось, — подтвердил Поздняков без утайки. — Открылись новые обстоятельства, которые нужно поскорее обсудить.

— Такая срочность? — произнесла Шихт с тоской в голосе. — А я безумно устала, вы даже не можете себе представить — как. Просто с ног валюсь. Сегодня пришлось просмотреть столько эскизов, присутствовать на стольких примерках… Мы тут все выдохлись перед предстоящим турне…

— И все-таки нам нужно срочно поговорить, — настаивал Николай Степанович.

Она развела руками, — что с вами поделаешь? И, повернувшись, пошла вверх по лестнице.

Охранник, до сих пор державший Позднякова за рукав, раскрыл рот от удивления и расцепил пальцы. Поздняков красноречиво посмотрел на него и неторопливо последовал за мерно покачивающей бедрами Виолеттой.

Наверху она достала из сумочки ключ и пожаловалась:

— Голова прямо раскалывается, столько событий за последние дни!

Открыла дверь своего кабинета и, полсекунды помедлив, сказала:

— Секретаршу я уже отпустила, так что кофе вас не угощу.

— Да ладно, переживу, — успокоил ее Поздняков.

Виолетта Шихт пересекла приемную и вошла в свой кабинет. Двигалась она замедленно, как кошка, выслеживающая зазевавшегося воробья, но в плавности ее движений ощущалось напряжение и тягостное ожидание неприятностей. Она положила сумочку на стол, вежливо предложила Позднякову присесть и спросила:

— Собираетесь огорошить меня своей информацией?

— Уже начинаю, — отозвался сыщик. — Итак, я знаю, что вы зачем-то устроили подмену рентгеновских снимков в поликлинике, в результате чего Ларисе поставили ошибочный диагноз. Теперь меня одолевает любопытство, с какой целью вы это сделали. Боюсь, пока ваши мотивы выглядят ужасающе, выглядят, как стремление подтолкнуть Ларису к самоубийству, а это практически то же самое, что и убийство.

Лицо Виолетты Шихт покрылось красными пятнами.

— Что вы такое говорите! Вы хоть понимаете, в чем вы меня обвиняете? В убийстве лучшей подруги, человека, которого я боготворила!

— Да ладно вам, Виолетта Станиславовна, — скучным тоном оборвал Поздняков ее излияния, — со мной ваша патетика не пройдет. Между прочим, девушка по имени Лолита сидит сейчас на лавочке неподалеку отсюда, и я могу в любой момент представить ее пред ваши ясные очи, которые она, кстати, обещала вам выцарапать. Не бойтесь, я этого не допущу.

Виолетта по-прежнему пребывала в состоянии мраморного изваяния.

— Этого вам мало? — удивился Поздняков. — Тогда продолжим. В последний раз вы видели Ларису Петровну Кривцову не в пятницу, как вы мне сообщили вчера, а в воскресенье.

Виолетту не так легко было купить за рубль двадцать.

— Ну и что? — заявила она холодно. — Даже если и так, что это меняет? Я могла и забыть.

— Забыть, когда вы в последний раз видели лучшую подругу и человека, которого вы боготворили? — театрально всплеснул руками Поздняков.

Виолетта выказала признаки озлобленности:

— Послушайте, милейший, я никак не пойму, куда это вы клоните? У меня тоже есть информация, знаете какая? Ларисино дело закрывают. Можете успокоиться и спокойно наслаждаться отдыхом на заслуженной пенсии.

Выпустила-таки яд!

— Ах, какие мы осведомленные! — с уважением заметил Поздняков. — Ни с какого бока не подъедешь. Так, что ли?

— Я устала, понимаете, я устала, и мне необходимо отдохнуть, — Виолетта протянула руку к сумочке.

— Пойдете отдыхать, но сначала расскажете, как вы со своим мальчиком Вадиком довели Ларису до самоубийства, если, конечно, это действительно было самоубийство. А у меня есть все основания сомневаться. Особенно после того, как я узнал, что Ольшевский тоже наведывался в Хохловку в воскресенье вечером и никто не видел, чтобы он ее покидал!

Вот этого Виолетта не знала! По крайней мере, ее удивление выглядело на редкость натуральным:

— Ольшевский был у Ларисы?!

— А что, разве этот визит не был между вами согласован, как все остальное?

— Все остальное? — переспросила она. — Что, например?

Поздняков не собирался долго играть с ней в кошки-мышки — не тот человек.

— Не далее как сегодня утром я имел приватную беседу с Ольшевским, и он рассказал мне много любопытного.

— Да? — Она задумчиво уставилась ему в переносицу. — Что же вы у него не спросили, что он делал у Ларисы? Если, конечно, он действительно был у нее. Насколько я понимаю, у вас нет свидетеля, подтверждающего сей факт, у вас есть свидетель, который видел Ольшевского в Хохловке, но ведь это не одно и то же. Хотя… не все ли мне равно, я тут ни при чем.

Модельерша демонстрировала хладнокровие, которому мог бы позавидовать любой боец невидимого фронта, и логики ей было не занимать. От нее исходила такая незыблемая уверенность, что для пробивания ее обороны впору было применять что-нибудь покрепче аргументов и фактов. Как назло, ничего другого у Позднякова под рукой не имелось.

Он невольно подался вперед, словно собирался сокрушить ее всей тяжестью своего тела, и отчеканил:

— Я уверен, что сценарий этой смертельной игры сочинили именно вы.

Тут она тоже на несколько секунд потеряла самообладание, обхватила стол руками, точно боялась, что эта дубовая громадина внезапно взмоет под потолок, сощурила свои продолговатые зеленые глаза, раздула ноздри, от чего еще более стала походить на разъяренную кошку.

— Может, вы тогда хотя бы объясните, зачем я это сделала? Ну зачем, по-вашему, я стала бы убивать Ларису, и как я это осуществила технически, если в ту ночь я находилась не в Хохловке, а в Москве?

Поздняков вонзил в нее тяжелый взгляд:

— Зачем — я пока не знаю, хотя, припоминая характер Ларисы, могу предположить, что у вас с ней никогда не было той безоблачной дружбы, о которой вы многократно говорили. Лариса вообще не была способна на такие взаимоотношения, какие вы расписывали, потому что всегда была слишком занята сама собой. Сосуществовать с кем-либо на равных она вообще не умела — она или уходила, если не могла с кем-то справиться, или подчиняла его себе. И вы это прекрасно знаете. Так что ваша дружба — выдумка. Скорее у вас были деловые отношения, основанные на взаимной выгоде: вы шили ей экстравагантные наряды, она своей эпатажной известностью способствовала расцвету вашего бизнеса. Вы же сами вчера обмолвились, что, пока вы не познакомились с Ларисой, завидные клиенты отнюдь не валили к вам валом…