Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

— Да, жди! Утопится она! — Кирилл еще поизучал книгу, а потом спросил осторожно:

— А ты почему стал арабским заниматься?

— Не знаю, — Сергей пожал плечами, — меня это всегда интересовало. Я вот тут сидел на полу, рассматривал книжки, и мне ужасно хотелось узнать, что такое в них написано. Это ведь совсем не похоже на буквы. Посмотри. Это же не шрифт, а произведение искусства, целая картина.

Значит, он рассматривал книжки. Вряд ли он брал их сам, скорее всего ему бабушка давала. Значит, что-то было связано с ними такое, что непременно нужно было продолжить, не дать пропасть, и бабушка старалась и преуспела — внук выучил арабский язык.

Зачем? Из-за Якова?

Выходит, Владик не просто так языком чесал, а с каким-то дальним прицелом?..

— Эту книжку я особенно любил, когда маленький был. Смотри, красота какая.

Он каким-то странным движением, как будто наизнанку, открыл книгу и стал перелистывать, тоже как-то странно.

Ах, да. У арабов же все наоборот.

Кирилл взял у него тяжелый том, и он вдруг сам собой открылся на середине, прошелестев желтыми, как слоновая кость, страницами. Между ними была щель. Глубокая щель до самого переплета.

— Ты что, страницы выдирал, когда маленький был?

— Нет, — встрепенулся Сергей, — ничего не выдирал. А что?

— Ничего. Просто тут страницы вырваны.

Сергей выхватил у него из рук книгу и уставился в нее. Потом провел пальцами по неровному краю.

— Вот черт. Я ее месяца полтора назад смотрел, и ничего там не было вырвано.

— Как не было?

— Так. Не было. Это кто-то недавно выдрал. Сволочи, какую книгу испортили!

— Да кто испортил-то?! — спросил Кирилл громко. Арабские книги и какая-то нелепая таинственность, связанная с ними, начинала его тревожить. — Кому они нужны, эти книги, если никто из ваших по-арабски не читает и на «Сотбис» их отволочь не собирается?!

— Я не знаю. Ах, черт побери, ей сто лет скоро, а из нее страницы дерут! Ну, если это Светка или Влад — убью, ей-богу!

— Они часто смотрят эти книги?

— Да никогда в жизни они их не смотрели! Просто Влад вообще из всех книг страницы дерет. Читает, читает, потом выдерет листы из начала и в них окурки заворачивает, чтобы под носом не воняли. Я пойду его найду, что это такое, честное слово! Свинство какое-то!..

— Подожди, — велел Кирилл, — не беги никуда. Что это за книга?

— Это хорошая старая книга…

— Да, да, — нетерпеливо сказал Кирилл, — это я уже знаю. Как она называется?

— Арабские сказки. Тут же написано.

— Ты точно знаешь, что она раньше была целая?

— Ну конечно, знаю! Я ее не читал никогда и в руки редко брал, она стоит очень неудобно, но листал сто раз, и она никогда пополам не разваливалась. Придется теперь реставрировать. Слушай, ты побудь тут пока, а я пойду позвоню Валере Зайкову, спрошу, смогут ли они мне ее…

— Стоп, — приказал Кирилл, — подождет Валера Зайков. Каких страниц нет?

— Что значит, каких?

— Ну, в какой сказке и какие номера, — сказал Кирилл нетерпеливо, — я же не понимаю!

Сергею не хотелось отвечать на глупые вопросы плохо образованного Настиного приятеля, который не знал даже, как правильно открывается арабская книга. Он вздохнул как врач, на прием к которому пришла старушка в маразме.

— Ну какое это имеет значение?.. — он перелистал страницы в обратную сторону. — Так… сейчас. Сказка называется… «Логово паука», или можно перевести «Паучья сеть», или просто «Паутина». В арабском языке вообще некоторые понятия…

— Мне не надо понятий, — перебил Кирилл, — о чем в ней говорится? Ну хотя бы в двух словах?

— М-м-м… О том, что паук ревностно охранял свои сокровища, и все, кто пытался их у него отобрать, умирали страшной смертью, и… и… и вот однажды прекрасный юноша по имени Сайд… Слушай, Кирилл, это долго читать, а мне нужно Валере позвонить. А то он уйдет, и я тогда до завтра ничего не выясню.

— Не нужно ничего выяснять. Ты раньше читал эту сказку?

— Да нет! Я уже сто раз сказал!..

— Какие страницы вырваны? Откуда? Из середины?

Сергей снова вздохнул и уставился в книгу.

— А никакие, — вдруг сказал он и засмеялся с удовольствием, — все целы.

— Как целы? — не понял Кирилл.

— Ну так. Все страницы целы. Вот сто двадцатая, а следующая сто двадцать первая. Точно.

Кирилл посмотрел на него:

— А что тогда вырвано из середины?

— Да ничего не вырвано. Господи, никому не нужны эти книги, кроме меня! Просто я зверею, когда вижу, что с книгами плохо обращаются. Хорошо, что я Владику по носу не стукнул под горячую руку.

— Посмотри еще раз, — сказал Кирилл настойчиво, — не может быть. Там явно не хватает страниц.

— Все страницы на месте, — веско проговорил Сергей и поправил очки на бледном носу, — все до единой. Она, наверное, просто рассохлась.

— Она не могла рассохнуться, — сказал Кирилл сухо. — Она не склеена, а сшита. Нитки крепкие. Видишь?

— Вижу, ну и что?

— Ну и то, что из нее явно что-то выдрано. Я хочу знать — что?

— Ни-че-го, — ответил Сергей по слогам и стал совать ему под нос книгу, — страницы подряд, никаких пропусков.

Кирилл посмотрел на замысловатый узор, который вроде бы был буквами, и, как Сергей, провел пальцами по узкой щели, которая разделяла книгу на две неравные части.

Черт знает что.

Сначала фен, теперь попорченная арабская книга, задвинутая на самую нижнюю полку.

Если страницы идут подряд, значит, вырван не кусок текста, а что-то другое. Картинка? И почему книга после этого как будто развалилась? Может, была не одна картинка, а несколько?

Спрашивать у Сергея бесполезно — он ничего не вспомнит, потому что, во-первых, он смотрел ее внимательно, только когда был маленьким, и во-вторых, совершенно уверен, что книга «рассохлась». Сто лет не рассыхалась, а потом взяла и рассохлась посреди сказки о пауке.

Нужно найти Настю.

Что за дела творятся в этом доме?

— Настя в кабинете, — неприветливо сказала ему Нина Павловна и показала локтем куда-то в глубь дома. Руки у нее были в муке. — Они с Мусей убираются. Что вы сделали с тетей Александрой? Она слегла и сказала, что больше не выйдет из комнаты, пока вы в этом доме.

— Ничего особенного, — ответил Кирилл рассеянно, — уверен, что она выживет.

— Если хотите кофе, — буркнула Нина Павловна, — можете налить. Мы только что сварили. Александра Тихоновна — несчастный человек. Очень сложный и очень несчастный. Мы стараемся зря ее не раздражать. Она уверена, что жизнь обошлась с ней несправедливо. Муж от нее ушел, с сестрой она все время ссорилась, теперь вот без наследства осталась.