Нерешенная задача - Елена Валентиновна Муравьева
Прибыв на место, он обнаружил, что жители окружных деревень стали возводить каменную стену, защищающую их от разрушающих сил солевых потоков и саму местность успели переименовать в Кемер (пояс).
Их небольшой двухэтажный особнячок, который они в былые времена так и не собрались расстроить побольше, с бордовой черепичной крышей совсем затерялся в высоких кронах деревьев и устремившихся ввысь таких же соседских особняков, решивших увеличить площадь территории для своих семей надстройкой этажей из-за ограниченности земельных площадей. Местечко старое, полугреческого населения, давно ассимилировавшегося с турками, всегда солнечное, имеющее прекрасное галечное побережье моря. Недалеко от Кемера расположились совсем древние города Фазелис и Олимпос. До самого Кемера Артур добирался на яхте, сухопутной дороги сюда не было.
Перед ним встала задача, над которой он вынужден был задуматься. В данный момент соблюдать ему законы гостеприимства или нет, а проще, доложить графине о своем визите, или проигнорировать, потому что он сомневался, что она даст свое согласие принять его в этом доме, в котором несколько лет прожили они вместе, но целиком это была её собственность.
Он не знал, что будет делать в дальнейшем. Плана не было, ему необходимо было увидеть женщину, чтобы для себя понять, насколько все в её жизни стало плачевно.
По звонку, массивную калитку открыл лакей и его глаза округлились от искреннего изумления и радости. Он долго здесь служил, но в Венгрию графиня его с собой не забрала, поэтому Артура Войцеховского он не видел на протяжении четырнадцати лет и помнил еще совсем молодым мужчиной, не имеющего еще складок от неустанной работы над чертежами в уголках глаз и у рта.
— Марек — спокойно обратился Артур. — не нужно докладывать хозяйке, я сам… не беспокойся, для тебя это не будет чревато ничем. Где графиня?
— О, её и нет, хозяин! Она ушла гулять на побережье. Всегда так делает.
— Скажи, это только между нами. Она совсем плоха? Ты знаешь, о чем я!
Потупившись, уже поседевший на висках, черноволосый грек, стал колебаться с ответом.
Войцеховский пристально всмотревшись в его простое лицо, отвернулся в сторону и его взгляд стал блуждать равнодушно по выступам горы, но он процедил сквозь зубы.
— Понятно. Одна ушла? То есть, я имею в виду, без гостей или кто навещает?
— Нет. Одна. Вы пройдите хозяин. Я вам чаю с мятой, как вы любили всегда.
— Нет, Марек, дорогой. Не буду лукавить. Мне написали о ваших проблемах, вот я и приехал их решать. Но, решать буду по-своему, как диктуют обстоятельства. Очень хорошо, что она ушла гулять. Мне нужно быстро, твоя помощь. Ищи в доме эфир, это обязательно, теплые одеяла, фонари, еду, питье и неси на яхту, что возле Билдиби, белая, с черной полоской по бокам. Сегодня хозяйка домой не вернется, тревогу не поднимай. Так надо. Не знаю, как скоро, но я верну её без этой пагубной привычки. Верь мне.
И развернувшись, он стал удаляться, спускаясь по наклонной местности к морю. Снимая на ходу куртку, в полдень становилось невыносимо жарко. Все время хотелось пить и такой возможности не было.
Еще на обрыве, он стал вглядываться вдаль. Глаз искал фигуру женщины. У берега стояло несколько лодок. Туристы купались. Уже в те времена, знающие толк в отдыхе у моря, устремлялись именно в эту местность, где морской воздух смешался с горным, делая его лечебным для астматиков, больных туберкулезом. Богатые люди приобретали если не особняки, то маленькие домишки, как дачи для своих семей и устремлялись сюда для оздоровления и комфортного отдыха. Зонтики, как поплавки, плыли по воздуху и под ними с трудом можно было разглядеть его обладателя. Ему понадобилось около получаса, чтобы с уверенностью для себя узнать графиню фон Газейштард. Тогда он стал спускаться по узкой тропинке с обрыва к пляжу.
Некоторое время он видел перед собой только её спину и нагонял её. Но, вероятно, её чувствительность остановила и она обернулась. Он шел прямо к ней, и от неожиданности, она чуть не выронила зонтик из рук. Когда до её затуманенного сознания дошла действительность всего происходившего, она так засуетилась и самое интересное было в том, что он явно уловил её колебания между желанием пуститься наутек от него или, наоборот, пойти навстречу.
Она осталась стоять и её тонкие губы растянулись в неловкой улыбке, а в глазах появился испуг и это так противоречило одно другому, что казалось даже комичным со стороны.
И ему было трудно начать разговор. Растерянность, не свойственное качество для Войцеховского, но и оно его посещало в некоторых ситуациях.
Наконец, остановившись перед ней, он от неловкости наклонил вниз голову, исподлобья взглянул ей в лицо и произнес:
— Лиза… здравствуй.
Эффект от слов был потрясающий. И это ввело его в ступор. Элизабет фон Газейштард безудержно разрыдалась. Такие слезы были в тот последний день в гостинице и потом они стали частым явлением для неё, только он уже это не видел.
Это нужно пережить. Словами глубину чувств и палитру возможных человеческих эмоций трудно описать. Все это время она не испытала ни одного дня покоя и радости. Она засыпала с мыслями о Войцеховском и просыпалась с мыслями о Войцеховском. Она его ненавидела и рисовала в своем воображении всевозможные варианты его казней, самых лютых. И тут же признавалась себе, что отдала бы почти всю жизнь, чтобы он находился рядом и у неё, как прежде была бы возможность запустить свою ладонь в его волнистые жгучие как смоль волосы, провести по атлетическим плечам, коснуться щеки. Хотя бы это! Она и ненавидела и прощала Ани, понимая, что любовь той к этому мужчине сильнее всех условностей.
Что ему оставалось. Раньше бы, при такой истерике, он обнял бы её и попробовал бы утешить. Сейчас это была чужая женщина. Но испытывая сильное чувство стыда и неловкости, он опустил глаза и просто ждал, когда её эмоции слегка утихнут.
Она не заставила ждать, еще сквозь слезы, спросила:
Ты зачем здесь?!
Он молчал.
— А …дай попробую догадаться — с кривой усмешкой продолжила она. — По миру стали расползаться слухи
