Нерешенная задача - Елена Валентиновна Муравьева
— А где это ты его успел увидеть? — ошарашен был Тернер-младший.
— Не видел — ответил тот. — Земля слухами полниться. В Бруклине появился новый, перспективный бизнесмен. Многих он стал теснить, у многих его имя на слуху. Энергичный, умный, богатый, эксцентричный. Я хорошо представляю мужчину, который должен находиться с такой женщиной!
— Меня ты не представляешь?
— Нет. Ты не способен любить.
— Жестко… — спокойно прокомментировал Тернер-младший и словно сам себе пожал плечами:
— А что тогда у меня по отношению к ней, если не любовь, по-твоему?
— Ты азартный, сильный, амбициозный игрок по жизни. Много преград и вершин ты взял. Перед тобой очередная. И допустим, ты покоришь её разум, но сердце её навек отдано другому и поверь, пока он с ней, протиснуться в какую-нибудь щель между ними бесполезно. Да, и зачем?
Иден Тернер промолчал, но его лицо было непроницаемо. Отец хорошо знал это выражение лица! Откатив коляску к выходу из гостиной, в которой они ужинали, он неожиданно глубоко вздохнул. — Сколько ты путешествовал по Востоку, а человеческой мудрости так и не постиг! Есть что-то на Земле больше и сильнее чем человеческий разум! Кого нам любить распределяется в небесной канцелярии. Мы все перед этим бессильны и чем тратить свои силы духовные и физические попусту, научился бы у дервишей любить. Просто кого-то любить. Я внуков так и не дождусь от тебя!
— Что значит любить? Я хочу остаток своей жизни провести только рядом с этим человеком и других мне не надо? Это не любовь?
— Это страсть. Любовь спокойнее. Любовь саможертвенна. Прежде всего ты должен хотеть, если по-настоящему любишь, чтобы каждый её день был для неё радостным и счастливым.
Тернер-младший пожал плечами.
— Любовь разная, у неё много лиц. Я на востоке научился тому, что не надо слишком сложно смотреть на жизнь. Человеком правят, чтобы мы себе не накручивали на эту психологическую базу только три потребности: есть, спать и секс. Как у зверей. Только в более разнообразном и тонком качестве. — и схватив со стула свой пиджак, он быстро вышел в холл, направился к выходу, сел в свой автомобиль и уехал. Тернер старший махнул ему вслед рукой.
— Да если бы оно было так… я был бы счастлив. Сложнее все, не прав ты, сын — и отвернул коляску, чтобы вернутся в дом, и рассуждая про себя вслух. — Вот метаморфозы в жизни! Бывают же умные полными идиотами!
ГЛАВА 107
Дорога была изнурительной. И так Войцеховский еще никогда не путешествовал. А можно ли это назвать путешествием. Он ехал из долга, по необходимости и без желания. Слишком быстро он соскучился по дочери и Ани. Глаз утомился от бескрайней бирюзовой глади и ничто не могло развеять скуку. Пассажиры корабля думали, что он по профессии инженер, потому что в его руках постоянно находились блокнот с карандашом и он все время что-то чертил. Все понимали, это не рисунки, так как он ничего не наблюдал, ни срисовывал. Его взгляд опущен был к бумаге и так он мог безотрывно по пол часа быть прикованным к своему занятию и его не интересовало море, прогуливающиеся по палубе пассажиры и ничего вокруг. Любопытствующих, а на корабле интересы людей друг к другу только обостряются из-за ограниченности территории, вводило в заблуждение только то, что мужчина был ярко выраженного атлетического строения, а люди, проводящие большую часть своего времени в кабинетах, конторах, за кульманами с чертежами, больше производили впечатления хлюпких интеллигентов, очень далеких от занятий атлетических. В общем то, они были правы в своих сомнениях. Артур Войцеховский был многогранен и целиком не являлся ни тем, ни другим. Человек высокой дисциплины и мощной силы воли, трудоголик — не каждому было под силу то, что делал в своей жизни он. И только сейчас он испытал настоящие узы человеческой привязанности. Там, за океаном родился маленький человечек, его кровь и плоть, и она нуждается в нем, а он плывет на корабле к своему прошлому, совершенно не зная, каким способом он будет решать возникшую проблему. Он же не медик и не священник. Ему предстоит встретиться с обиженным взглядом бывшей жены, и он знал, вина на нем остается навсегда.
Въехав в границы Венгерского королевства, и заночевав в гостинице, так как свой охотничий домик он продал, ощутил в первые дни веяние нового времени. В Будапеште царила не хорошая обстановка, гнетущая и зыбкая. На улицах патрулировало большое число полицейских, а вместе с тем, было более безлюдно, чем тогда, когда они покидали границы столицы. Расспросив в гостинице консьержа, он узнал, что радоваться жителям нечему, пришла эпидемия брюшного тифа. В каждой седьмой семье были потери, больницы переполнены, упали выручки у торговцев, врачи за свои визиты подняли цены, продукты подорожали и все это на фоне нестабильной политической обстановки. Все разговоры сводились к войне. Противником Австро-Венгрии на международной арене выступала Россия и Франция. Народ боялся вербовок в армию. Брожение умов подпитывалось разросшимся движением радикально настроенных против нынешнего кабинета министров движения демократов, которое проникало сюда из России.
Ему это не доставляло удовольствия, он не любил революционеров, но заглянув в свои мысли, уже понял, что совершенно отстранился и от этого народа и этой страны. Ко всему у него не всколыхнулось в глубинах души даже любопытства.
В особняк графини фон Газейштард он сразу не пошел. Связавшись с её бывшим детективом, к своему великому изумлению, он узнал, что самой графини и нет в столице. Злоупотребляя кокаином и героином, она опасалась брюшного тифа и отбыла в Турцию.
Это было на руку Войцеховскому. Турцию он знал, как свои пять пальцев. Пришлось ехать следом за ней. Вероятно, она поселиться в их бывшей резиденции в местечке Эскикёй («Старая Деревня») Их бывшая усадьба находилась в трех километрах от подножия гор, с которых с периодичность четыре-пять раз в год обрушивались солевые потоки. Его дорога сюда заняла чуть больше
