Погубленная добродетелью - Кора Рейли

Мама довольно засмеялась.

– Твоему отцу это явно понравится.

– Уверена, он разговаривал с Сантино перед отлетом из Чикаго.

– Конечно.

Я покачала головой.

Сантино вышел из спальни, что находилась слева и ближе к входной двери.

– Я выбрал.

Я направилась в соседнюю спальню. Из окна не открывался вид на Эйфелеву башню, как в гостиной. Но можно было любоваться фасадом дома через дорогу. В итоге мне комната понравилась именно за уют.

И вдруг меня осенило:

– Где ванная?

– В старых зданиях Европы ванные – нечастое явление. Есть только душевая кабина.

Сантино будет в бешенстве. Да и меня не особо привлекала идея разделять с ним общую душевую. У нас с Сантино – не тот уровень отношений, когда мне хотелось бы, чтобы он знал все об особенностях моего организма.

Однако душевая предоставляла множество возможностей для «случайных» проявлений наготы.

От мысли застать Сантино стоящего под струями воды я ощутила истому, а по телу пробежалась приятная дрожь.

Мы с мамой разделили мою двуспальную кровать на ту неделю, которую она собиралась провести в Париже. У меня оставалось еще три недели до начала первых вводных курсов, что было идеально, чтобы акклиматизироваться и привыкнуть к разговорному французскому. Я немного его подзабыла.

Я наслаждалась днями, проведенными с мамой. С тех пор как родилась Беа, нам редко удавалось побыть вдвоем, поэтому совместный шопинг на Елисейских Полях и осмотр достопримечательностей Парижа оказались прекрасной возможностью. Сантино ходил за нами по пятам, предоставив пространство, но внимательно следил за нами. И я очень ценила моменты, которые подарили мне ощущение «нормальности».

Я даже чувствовала себя свободнее, чем в Чикаго. В Париже нас никто не знал, а Сантино так осторожно наблюдал, что никто бы и не предположил, что нас охраняют.

В наш последний вечер перед возвращением мамы в Чикаго мы устроились на кровати и, прислонившись к изголовью, долго разговаривали.

Я положила голову маме на плечо, впитывая родной успокаивающий аромат.

– Ты когда-нибудь скучала по тем дням, когда была моложе и еще не стала женой дона? Всеобщее внимание всегда приковано к тебе.

Мама ответила не сразу.

– Еще до того как я вышла замуж за твоего отца, меня осуждали. Люди сплетничали обо мне, а все дело было в той давней истории: ведь я была замужем. Но, разумеется, фамилия Кавалларо накладывает определенные обязательства. Думаю, поддержка твоего папы помогла мне выдержать критику окружающих. Я понимала, что он мне помогает, а наедине с ним могла быть собой, не боясь никаких осуждений. Семья дала мне, если так можно выразиться, подушку безопасности, на которую я могу упасть.

Я кивнула, размышляя о нашей семье именно в таком ключе.

– Надеюсь, Клиффорд меня поддержит.

Мама взяла меня за руку.

– Конечно, как только узнает тебя получше. Он поймет, какая ты замечательная, иначе быть не может.

Я засмеялась.

– По-моему, ты предвзята.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Анна. Мы с отцом выбрали Клиффорда, поскольку считаем, что он даст тебе ту жизнь, которую ты заслуживаешь.

– Если бы я была обещана мафиози, то не смогла бы учиться в Париже. Вы сделали правильный выбор.

Как ни странно, помолвка с Клиффордом дала мне больше свободы, чем я когда-либо предполагала. О подобном я даже не смела мечтать.

Что бы ни случилось после того, как я выйду замуж за Клиффорда… с этим я разберусь. Позже.

Сантино

У меня не получалось уснуть, поэтому, несмотря на холод, я устроился на балконе.

Завтра Валентина улетит домой и оставит меня наедине с Анной. Последние несколько дней в Париже – и даже несколько недель до поездки – Анна держала дистанцию и была вежлива. Я не доверял ее внезапной сдержанности.

Когда Валентина уедет, Анна пойдет в атаку. Я практически чуял ее рвение дергать меня за веревочки.

Половицы заскрипели под тихими шагами. Я удивился, когда Валентина устроилась на стуле – дрожащая, хоть и закутанная в толстое шерстяное одеяло.

– Ты тоже не можешь уснуть, – прошептала она, но я не упустил скрытого напряжения. Она пришла с определенной целью. – Прежде чем я завтра вернусь домой, я бы хотела поговорить.

Я откинулся назад с высокомерной улыбкой.

– Ваш муж предупредил меня перед поездкой в Париж.

– Не сомневаюсь, однако я уверена, что Данте, как и большинство отцов, не замечает мелких деталей, которые не ускользают от матерей.

Я промолчал. Вряд ли Анна рассказала матери о своем чрезмерном флирте или шантаже. Анна слишком умна, она, конечно, доверяла Валентине, но не стала бы рисковать учебой в Париже.

– Постепенно разница в десять лет станет неощутимой. Анна совершеннолетняя. Что определенно изменит ситуацию не только в ее сознании, но и в твоем

– Возраст не является главным сдерживающим фактором в нашем мире. Анна – дочь моего дона, вот что главное.

– Возможно. Но ты находишься далеко от дома, и Анна понимает, что это ее шанс на свободу. А ты для нее – самый легкий вариант.

Ох. Недалеко от истины. Анна хотела развлечься и не потерять репутацию хорошей девочки. Со мной ей не придется беспокоиться о том, что слухи разлетятся по миру.

Я бы отгрыз себе член, прежде чем распространить новость о том, что трахаю Анну.

– Должен сказать, я удивлен вашей заинтересованностью в том, чтобы Анна знала меру в Париже. Я думал, вы одна из самых ярых сторонниц, чтобы девушкам разрешалось не хранить девственность до свадьбы.

– Ты неправильно понял. Я беспокоюсь за безопасность Анны. Я не против, если она встретит ровесника и займется тем же самым, что и Клиффорд, но при этом ей не будет ничего угрожать. Но я не хочу, чтобы между вами что-то наметилось. Я в курсе, что Анна была влюблена в тебя в детстве. Я не представляю, каково текущее положение дел, дочь научилась маскировать свои эмоции, но так или иначе ты для нее – безопасный и легкий вариант. И мне совсем не хочется, чтобы ты заигрывал с ней.

Значит, какой-то случайный француз достаточно хорош? А я нет? Какого черта?

Словно прочитав мои мысли, Валентина невозмутимо продолжила:

– Любой парень, которого она встретит здесь, будет забыт, когда она прилетит в Чикаго, но ты останешься рядом, что может обернуться катастрофой. Пообещай мне, что не притронешься к Анне. Кроме того, ты дашь мне знать, если она попытается что-нибудь предпринять, чтобы я успела либо послать ей нового телохранителя,