Последняя осень. Буря (СИ) - Пырх Дарья
– Когда ты узнала правду, вы с Волгином поругались? – уточнила Маша.
– Зачем ссориться? – прощебетала Настя. – Каждый ошибается.
Женя хмыкнул, Кирилл посуровел, Леонид невозмутимо промолчал, Динара нервно усмехнулась и припомнила:
– В СМС ты грозилась выдать его клиентам.
– Написала на эмоциях, – смутилась Настя. – По факту там пустячок: Глебушка говорил, что возит одежду из США, а сам затаривался в Китае, нанимал швею, которая перешивала бирки и чуть-чуть подправляла дефекты. Это маркетинговый ход, все равно оригиналы и копии производят на одних и тех же фабриках, – отмахнулась она. – В общем, я злилась только на сучку.
Настя, словно зомбированная, продолжала ругать «разлучницу». Тягомотная болтовня заняла полтора часа, но не увенчалась успехом. Когда Лебедева покинула зал, все вздохнули с облегчением.
– Как трешевое шоу: подставы, драмы, интриги, – поморщилась Динара. – Вместо правды – тупость, вместо нормальных зацепок – какие-то домыслы. Жаль работяг, которым поручат это дело.
– Пока что мы страдаем вместо них, – вздохнул Женя. – Теперь зовем Вику?
– Она будет отрицать до последнего, – предположил Кирилл. – Подождем до завтра, намекнем, будто в чатах Глеба есть кое-что серьезное. Вика забеспокоится, накрутит себя и пойдет на контакт. С Яной поступим так же.
Затея всем пришлась по вкусу. Динара, проявив инициативу, уткнулась в сотовый Волгина, но намеренно пропустила диалог с Женей. Маша едва не крикнула: «Стой», – затем одернула себя, решив проверить переписку позднее.
Шерстить в чужом телефоне было совсем не весело. Они впятером будто шпионили за Глебом, переступали границу дозволенного, копались в личной информации, чтобы потом, намеренно или нечаянно, разнести секреты по знакомым и посторонним людям. Стало ясно как никогда: то, что являлось для парня важным, дорогим или сокровенным, вскоре обрастет выдумками, превратится в сухую сплетню и канет в небытие.
Энтузиазм команды исчезал. За окном сперва понемногу синело, затем темнело, будто что-то гигантское надвигалось на небосвод, отбрасывая на землю огромную тень. Немного погодя метель стихла. Снег, как бы в извинение за прежнюю суматоху, медленно закружился.
Из коридора показался Михаил.
– Где хавчик? – спросил он, усевшись с комфортом.
Испуганный, растерянный парень пропал, будто с утра минуло несколько суток, а не часов. «Ему повезло с нервами. Быстро справился», – вздохнула Маша. С минуты, когда Глеба объявили умершим, и до сих пор ей не удалось передохнуть, осмыслить или отпустить произошедшее. Отрезанный от цивилизации детский лагерь лишь добавлял переживаний. Ограниченное пространство, невозможность вернуться к нормальной жизни, призраки прошлого, как ловушки, окружали со всех сторон. Однако ей доводилось выбираться из, казалось бы, непоправимых ситуаций.
Однажды, понадеявшись на шпаргалки, она пришла на экзамен по римскому праву и, к своему ужасу, услышала: «Сдаете устно, на подготовку даю пять минут». Войдя в кабинет, она уже смирилась с пересдачей. В вытянутом билете был понятен лишь вопрос про римскую семью. Преподаватель глядел строго, не позволял отступать от темы. Пока в голове лихорадочно мелькали обрывки лекций, термины из современного гражданского кодекса и фильмы про гладиаторов с накачанными актерами, изо рта хаотично вылетали кривые фразы. «Не учили? Даже учебник Новицкого и Перетерского не читали?» – пробасил семинарист. Слова задели нечто внутри, заставили распрямить спину и уверенно, даже с почти оскорбленным видом сказать: «Учила. В римских семьях было много человек. Во главе стоял домовладыка. Агнатами называли тех, кто подчинялся власти главы семьи, когнатами – родственников по крови». Дальше все шло как по маслу. Наверное, фортуна была к ней милосердна, ведь с тем испытанием Маша справилась на четверку.
Вот и сейчас нельзя было отчаиваться. Наверняка существовал выход из затруднительного положения, оставалось лишь его найти.
В помещении запахло жареным картофелем. Пришедшие студенты расположились за столами. Орудовать самодельной ложкой было непривычно, зато можно было поесть теплую, пусть и простую пищу.
– Помянем? – предложил Михаил, со стуком поставив перед собой початую бутылку водки.
Вика и Женя поближе придвинули кружки, у Насти задрожали губы, Динара придирчиво потыкала вареное яйцо, Игорь накинулся на вторую порцию, Кирилл и Леонид продолжили наблюдать за всеми, а Ангелина грустно прошептала:
– Пусть земля ему будет пухом.
– Надо желать царствия небесного, – встряла Яна. – Поминать покойника можно на третий день.
– Я некрещеный, все равно выпью за друга, – возразил Михаил и, налив алкоголь, поднял взгляд к потолку: – Надеюсь, брат, ты слышишь. Помнишь, мы курили калик, говорили о будущем, и ты сказал, что лучше сгореть, чем тухнуть в серости. Так и получилось. Ты хватался за любой мало-мальский шанс, достигал поставленных целей, пер напролом. Горжусь, что дружил с таким человеком. Брат, когда-нибудь пересечемся.
Маша заметила, как блеснули черные глаза, но промолчала. Когда Михаил опустил кружку и вытер нос кулаком, Женя положил ладонь на сердце и сказал:
– Глеб, Глебка, Глебыч… Херово погибать молодым. Прости, если был неправ.
– Покойся с миром, – вторила ему Вика и, сделав несколько глотков, поморщилась.
Маша пригляделась к девушке, перебрав в памяти шокирующие минуты: «Она осматривала Волгина, приводила в сознание Настю, выглядела слишком спокойной, будто ожидала чего-то подобного. Вдруг она разозлилась и убила бывшего парня, а сейчас изображает грусть?»
– Эй, команда мечты, что нарыли? – слишком бодро спросил Игорь, чавкая.
– Нам нельзя разглашать, – заупрямилась Динара.
– Ну-ну, так и поверил. Признайте, что облажались.
– Там такое, – воскликнул Женя, взмахнув ладонью. – Тянет на приличный срок.
Ангелина восприняла его слова по-своему.
– Улики? Против кого? – ахнула она.
– Потом сообщим. Сперва удостоверимся, – оборвал Кирилл. – Могу лишь намекнуть, что мы раздобыли неопровержимые доказательства. Вы точно знаете это имя.
– О-он сейчас здесь? – пискнула Ангелина, сняв очки. – С нами?
– Или она, – поправила Динара. – У всех на виду.
Повисла тишина. Студенты озадаченно либо боязливо рассматривали тех, кто сидел рядом или напротив, по лицам с легкостью можно было понять, что они думали об одном: «Кто убийца?»
Вдалеке скрипнула дверь, с третьего этажа донеслись приглушенные звуки.
– Шаги, – пробормотала Ангелина, сжавшись. – Слышите, как бродят наверху?
– Призрак Юры сердится, – буркнул Игорь.
– Всего лишь сквозняки, – возразила Злата.
– Врешь. Тут привидение! – взвизгнула побелевшая Яна. – Видите?
Маша уставилась в указанном направлении. Тьма левого крыла зашевелилась, точно живая, поползла по стене, вмиг замерцала, сменилась мистическим свечением. Сияние становилось ярче, подступало к ребятам, словно стремилось захватить беззащитных жертв. Лампочка замигала. Ангелина истошно закричала, Яна перекрестилась, Настя спряталась под стол, Семен почесал бороду, Игорь лихорадочно забубнил, а Вика, Михаил и Женя обвинили в происходящем паленый спирт и белочку.
В мертвенно-бледном свете возникла фигура. Эмилия взвизгнула.
– Ужинаете? – спросил Марк, погасив фонарик на телефоне. Кто-то смачно ругнулся. – Вы чего? Испугались? Смешные. Дверь заперта, с нами ничего не случится.
Он занял свободное место, залил кипятком быстрорастворимую лапшу. Маша выдохнула, но по коже все равно маршировали мурашки.
– Глебушку это не спасло, – сказала Настя, высунувшись из укрытия.
– Еще по одной? – предложил Михаил. – Раз галюнов не было, водка нормальная.
Вика и Женя отказались.
– Городские, зря развели панику, – фыркнул Леонид. – Вы совсем зашуганные.
– Зато у нас нет диагн… – начал Кирилл, но замолчал, когда Маша притворно кашлянула и одарила его гневным взглядом. – У нас был нервный вторник.
