Юлия Шилова - Рожденная блистать, или Мужчины в моей жизни не задерживаются

– Фактор психологического шока. Люди впадают в ступор, если в закрытом помещении слышат звуки практически залпового огня. Не сомневаюсь, мы проникнем в депозитарий, но тем не менее охрана однозначно успеет привести в действие сигнализацию, и от силы через десять минут там будет половина личного состава полиции Москвы. Пока ребята станут потрошить сейфы, те, кто остался на улице, располагают наши тяжёлые машины квадратом, взъезжая на тротуары, и ставят на капоты машин два пулемёта Калашникова. При приближении полицейских нарядов пацаны открывают шквальный заградительный огонь. Я ещё раз повторяю: чем больше кипеша, тем лучше. Из дверей банка появляются ребята с сумками, набитыми баблом. Неприметный «жигулёнок», который будет оставаться возле банка (его туда поставят с вечера), быстренько подъезжает к входу. В него забрасываются сумки. «Жигулёнок» поворачивает направо в ближайший переулок. Переулок сквозной. Выходит прямиком в район Садового кольца. Водила, бывший таксист с многолетним стажем, отлично ориентируется в Москве. Постоянно меняя направление движения, он может оторваться. Главное, фактор внезапности, а он на нашей стороне. Одновременно с этим ребята, оставшиеся у банка, вяжут прибывающих ментов встречным боем и пытаются по одному покинуть место налёта.

– Но ведь сто процентов: если их не убьют, то повяжут.

– В любом случае каждый из них либо члены его семьи получат свою железную долю. Все знают, на что идут. И все понимают риски, связанные с таким налётом. Я никого не обманывал. Просто предложил очень солидные суммы.

– Где гарантия, что те, кого повяжут, не сдадут тебя?

– Я для них всего лишь координатор. Голос в телефоне. Я уже тебе объяснял схему своего общения.

– Достаточно рискованное мероприятие.

– А налёты без риска не бывают.

– Меня смущает открытый бой…

– Нормальная практика. В Америке это сплошь и рядом. Есть даже группы, которые специализируются только на этом. Единственное правило при таких налётах: жёсткая решимость людей, которые участвуют в налётах. Даю гарантию: большинство подъехавших на место боя ментов просто залягут за свои машины и за бордюрные камни и даже не будут вытаскивать оружие. Они живые люди, и умирать за копейки, что они получают, никто не будет. Если же события совсем сложатся не в нашу пользу и возможность отрыва по тем или иным причинам исчезнет, возьмём заложников из числа посетителей банка и прохожих на улице. Чем больше заложников, тем лучше. Пацаны забаррикадируются в здании банка и начнут лабудовые переговоры с властями. Выдвинут какие-нибудь безумные политические требования. Пусть думают, что пацаны идейные крестоносцы, а не грабители. Так можно полоскать мозги властям длительное время. Штурмовать в лоб здание банка в центре города вряд ли посмеют, зная, что мы вооружены автоматическим оружием и гранатами.

– Не понимаю смысла в таких проволочках.

– Конечная цель этой операции прикрытия – попытка раствориться в массе заложников, сделав вид, что, пойдя на уговоры властей, мы их небольшими партиями начинаем отпускать. Все люди будут находиться в состоянии безумного страха.

– Тема непростая. Дерзайте, – вновь дала я добро.

– По-прежнему актуальны темы с ценными перевозками грузов. Какое счастье, что мы живём в России, а не в Америке, где весь спецтранспорт, перевозящий ценности, давно снабжён системой самоликвидации груза, – продолжал креативность Стас.

– Как это?

– Ценности просто сгорят. Они находятся в специальной небольшой плавильной камере, куда нагнетается за считанные секунды огромная температура. Спекаются даже алмазы, не говоря про деньги. Что предлагаю я? Берём перевозчика в длинном тоннеле на Третьем транспортном кольце. На пути у перевозчика резко разворачивается и преграждает дорогу всему тоннелю реанимационная машина с включёнными проблесковыми маячками, и останавливает весь автопоток. С другой стороны бьём в машину-перевозчика самосвалом. От такого удара на какое-то время охрана и водитель потеряют сознание. Двери взрываем пластитом. Проникаем внутрь машины, выстрелами зачищаем охрану. Нас в этой перевозке интересуют даже не деньги, а заёмные облигации крупного западного банка. Их там почти на полмиллиарда долларов. Эти облигации мы сможем в половину их реальной стоимости отдать одному нефтяному магнату-арабу, который имеет представительство в Москве и охотно скупает долгосрочные финансовые обязательства банков. Араб через посредника сам предложил нам это дело. Его человек занимает в финансовой службе безопасности банка-перевозчика не последнюю должность, и наколка на автомобиль верна на сто процентов. Наше дело – быстрое и качественное исполнение заказа.

– Ещё раз хорошо проработайте план действия, и можно начинать.

– Есть ещё одна интересная тема, – вступил в разговор Крюк, который тоже считался нашим мозговым центром и не хотел отставать от Стаса.

– Рассказывай.

– Под Москвой, в известном гетто для богатых, то бишь на Рублёвке, проживает один из многих, считающий себя жителем Олимпа, реальный лох, коллекционирующий современные полотна малоизвестных, но, как он считает, очень талантливых молодых художников. Эти картины он скупает по советам своей супруги, дамы во всех отношениях приятной и, несомненно, неглупой. Она убедила его, что эти никому не нужные картинки не имеют реального покупателя только в России, а если их вывезти за рубеж и выставить в европейских картинных галереях, они могут уйти за очень хорошие деньги. Я думаю, тётка имеет хороший откат от этих самых молодых художников, разводя своего недалёкого муженька, который не понимает, в силу своей мажорной ограниченности, на кой нужны в Европе эти мазюльки. Но есть один серьёзный момент: через своего папика-чиновника он имеет выход на российский Комитет культуры, который делает экспертизу ценных полотен и даёт разрешение на их вывоз. У человека, который обратился к нам, в личной коллекции находится известное полотно великого испанского художника. Вывезти полотно в Европу легальным путём практически невозможно. Его в конце восьмидесятых годов, пользуясь всеобщим бардаком, с большим трудом похитили из питерского музея. Человек готов заплатить за вывоз картины тридцать процентов её нынешней рыночной стоимости.

– Хочу услышать эту стоимость в цифрах.

– По самому минимуму два миллиона евро.

– Неплохо.

– Я предлагаю план. Полотно записать. В Москве есть несколько специалистов, за хорошие деньги они сделают всё безупречно и будут молчать. Это в их интересах. И через одного молодого художника, с которым имеет дело жена нашего ценителя живописи, а по моим данным, не только имеет дело, но и спит, втюхать ему это закрашенное полотно и в общей куче его рисованного дерьма в опломбированном вагоне отправить в Европу. На руках у сопровождающего картины будет железная бумага со всеми нужными гербовыми печатями и подписями авторитетных начальников, что данные картины никакой художественной ценности не представляют. Эта тема может прокатить. После того как вагон прибудет на варшавский вокзал (это первая остановка), нашу картину под благовидным предлогом изымут сотрудники польской полиции, с которыми через хохляцкую группировку, работающую в Варшаве, есть стабильные договорённости. Они уже помогали нам в нескольких делах. Поляки за хорошие деньги мать родную продадут. Такой народ. А вот насчёт дальнейших действий у меня нет окончательного мнения: возвращать картину нашему нанимателю или проще от него избавиться? Это будет зависеть оттого, в какую сумму оценят полотно западные эксперты. Для информации: произведения живописи, старинные ювелирные изделия скупаются американскими и европейскими частными коллекционерами на ура. Составители западных антикварных аукционов, несмотря на строгие правила принятия ценностей на комиссию, в случае попадания к ним настоящих мировых шедевров не очень интересуются их происхождением. Это солидные, даже очень большие деньги. Жаль, что этих тем на территории России с каждым годом всё меньше и меньше. Разбогатевшие федеральные чиновники, используя свои связи в силовых и криминальных структурах, скупают историческое наследие на корню.