Овертайм - Ава Хоуп
Все эти «соски» на одно лицо: накаченные губы, открывающиеся в наигранной улыбке, нарощенные ресницы, силиконовые сиськи, выпирающие из-под микро-топов, и длинные ноги на двадцатисантиметровых каблуках. Парочка из них моментально оказывается вокруг меня, стоит мне появиться на заднем дворе своего дома.
После игры мы с тренером отправились на пресс-конференцию, где около получаса отвечали на идиотские вопросы журналистов. Я чертовски сильно люблю хоккей, но вся эта показуха меня раздражает.
Так что я опоздал на вечеринку у себя же дома примерно на полтора часа.
Ежегодная традиция нашей команды — устраивать вечеринку у бассейна после первой домашней игры. А, учитывая тот факт, что сегодня мы размазали «Нью-Джерси Кэпиталз», то все празднуют, как в последний раз.
Окидываю взглядом происходящее вокруг и понимаю, почему половина команды уже пьяна. Справа от бассейна, в зоне барбекю, полуголые девицы играют в бирпонг на раздевание. На столе порядка сотни пустых красных маленьких стаканчиков и гора одежды. Вокруг них сидят парни, которым наш тафгай Джереми разливает новую партию текилы, а затем слизывает соль с искусственных сисек какой-то совершенно голой блондинки. Мерзость.
Удивляет то, что я вроде не самый взрослый в команде, мне всего двадцать пять, но находиться здесь для меня чертовски утомительно. Стараюсь не обращать внимания на то, что мой бассейн, на поверхности которого плавают чьи-то красные кружевные трусики, превратился в долбаный бардель, и направляюсь к двери, ведущей в гостиную.
— Хэй, капитан, чего такой хмурый? — перехватывает меня Грегг, который уже успел изрядно нажраться.
— Веселись, Монтана. — усмехаюсь ему и захожу в дом.
Грегг — самый юный хоккеист в нашей команде. Орлы задрафтовали его в межсезонье. Мы называем его Монтана. В честь Ханны Монтаны87. Потому что он родился в день первого эпизода телесериала. Он, кажется, не против своего прозвища в команде. И, так как это его первая вечеринка в составе команды, то пусть парень развлекается.
Прохожу на кухню, весь островок которой тоже заставлен приличным количеством пустых бутылок из-под текилы, и достаю из бара бутылку холодного лагера. Открываю пиво, смахнув пену, и подхожу к панорамному окну.
Мой пульс ускоряется, стоит мне заметить в толпе сногшибательную блондинку с распущенными золотистыми волосами. Обвожу взглядом каждый дюйм ее идеального тела. Ее полные груди обрамляют пятнистые, маленькие треугольники купальника на завязках. Низко сидящие трусики со шнуровкой на талии идеально подчеркивают ее прокаченный пресс. А ее задницу прикрывает белая длинная рубашка, которую мне хочется сорвать.
Мне нужно увести ее отсюда.
Закинуть к себе на плечо и утащить в свою комнату. Как долбаному пещерному человеку.
И не выпускать оттуда весь день. И всю ночь.
Твою мать.
Запрокидываю голову к потолку, пытаясь выровнять дыхание.
Выхожу к бассейну, пытаясь добраться до Эбби, но какая-то брюнетка преграждает мне путь, представившись Минди, или Линди, я не стал переспрашивать. Мне насрать. Она что-то увлеченно рассказывает, поглаживая меня по руке, но я не обращаю на это внимания. Мой взгляд устремлен на Блонди, которая сейчас стоит ко мне спиной, разговаривая с нашим вратарем.
Уилл О'Донован — амбициозный двадцатидвухлетный вратарь, которого клуб подписал в прошлом году. Судя по тому, о чем он треплется в раздевалке, Уилл — игрок. Он трахает все, что движется. Я очень надеюсь, что Эбигейл сейчас будет неподвижна, в ином случае — неподвижен станет сам Уилл, уж я об этом позабочусь. Этот придурок что-то ей говорит, и она смеется.
Черт бы тебя побрал, Уилл, мне никак сейчас нельзя сесть в тюрьму за твое убийство, я планировал играть в хоккей еще хотя бы пару лет.
Отхожу от настырной брюнетки в сторону и вижу Эштона.
— Он- труп, — отпивая пиво, произношу я.
Эштон следует за моим взглядом и мотает головой.
— Уилл не в ее вкусе.
— Почему?
— Потому что Эбигейл ненавидит все это. — Он окидывает рукой вечеринку, перечисляя: — Хоккейных заек, алкоголь, понты.
— Он меня раздражает, — шумно выдохнув, произношу я. — Смотрит на нее так, словно хочет съесть. Бррр.
— То есть ты смотришь на нее по-другому?
— Не понимаю, на каком языке ты задал вопрос. Это якутский?
Эштон усмехается и, мотая головой, заходит в дом. Он живет у меня уже несколько месяцев, но вся его жизнь до сих пор остается для меня загадкой. Эштон не любит вечеринки, не употребляет алкоголь, даже легкий, и не встречается с девушками. Это, наверное, все, что мне удалось узнать за эти месяцы. На его груди, прямо под сердцем, красуется имя Лиза. Что оно означает и связано ли это с его отстраненностью от окружающего мира — тайна, покрытая мраком.
Когда я вновь поворачиваю голову к бассейну, Эбби там уже нет. О'Донован сидит на бортике бассейна, зарывшись лицом в сиськи какой-то брюнетки, и я чертовски радуюсь, что мне не придется его убивать, тем самым оставляя команду без вратаря.
Спустя десять минут безуспешных попыток найти на заднем дворе Блонди, захожу в дом, решая поискать здесь. Направляюсь в сторону кухни, но останавливаюсь, когда слышу стук каблуков о плитку в холле. Развернувшись на звук, подхожу к лестнице и замираю. Эбби, одетая в черное, блестящее, ультра-короткое платье с вырезом во всю спину, спускается вниз по лестнице, стуча своими босоножками на высоченном каблуке. Она убрала волосы в высокий хвост, оставив спереди две пряди у лица, а на губы нанесла розовый блеск.
На мгновение я забываю, зачем вообще ее искал. Любуюсь ее длинными стройными ногами, шикарными круглыми бедрами и идеальной талией. Как же она прекрасна.
— Я тебя потерял, — произношу я, не сразу осознав, как двусмысленно это прозвучало.
— Невозможно потерять то, чего у тебя никогда не было, — резко отвечает Эбби, пристально смотря на меня своими холодными глазами.
— Поговорим?
Она проходит мимо меня и тянется к консоли за своей маленькой сумочкой от Прада, бросив мне на ходу:
— Мы уже говорим.
— Эбби..
— С меня хватит, Рид, — жестко перебивает меня она. — У меня нет желания играть в твои гребаные игры. С самого первого дня нашего знакомства я только и слышала, что ты хочешь трахнуть меня. И вот, когда я, мать твою, лежу перед тобой голая, ты вдруг сбегаешь!
— Эбби.. — вновь пытаюсь объясниться я.
— Ты трус. Наконец-то до тебя дошло, что все эти твои «Рид О'Хара влюблен только в хоккей», «Рид О'Хара никогда не целуется», «Рид О'Хара одинокий волк» — полное дерьмо. Ты сбежал, внушая себе, что ты не годишься на
