Маяк. Возвращение домой - Толика Рудик
– Паршивая девчонка! Да как ты смеешь тут спорить?! Ты потеряла груз, а оставшаяся его часть испорчена! И ты ещё думаешь, что имеешь право вообще подавать голос?! Благо, что мозгов хватило на то, чтобы не сказать о случившемся клиенту, иначе наш разговор был бы совсем коротким, – Шеф помолчал, но было видно, как ходят желваки на его лице, а недовольство выражалось в каждом из жестов, которые были очень резкими, – Значит так, слушаешь меня внимательно, – он приблизился к лицу перепуганной девушки и продолжил говорить, – Ты возместишь мне все потери, уяснила? Накатать заяву ты никуда не можешь, а если попытаешься, то посадят тебя, а не меня, а мои люди, поверь мне, развлекутся с тобой и очень хорошо. У тебя три месяца на возмещение потерянной суммы. Меня не интересует, откуда ты возьмешь такие деньги – это сугубо твои проблемы. Скажи спасибо Богу, что ты ещё жива. Свободна.
Девушка продолжала сидеть в его кресле, глядя в никуда.
– Свободна, я сказал!
Она дернулась, но все же встала и с прямой спиной пошла на выход. Хотелось рыдать, кричать, но надо было держаться. Ещё чуть-чуть. Лени вышла из здания, села в свою машину, которую успела купить на полученные деньги, и слезы потекли крупными каплями. Она колотила руками руль, будто бы это помогло ей решить проблемы. Выместив всю свою ярость на ни в чем не виноватом автомобиле, начала стирать мокрые дорожки со щек, но они образовывались вновь и вновь.
Когда удалось немного успокоиться, девушка решила поехать к своей матери. Ей нужна была поддержка. Дорога прошла быстро, так как была ночь, к тому же было наплевать на любые правила дорожного движения, поэтому пролет на красный свет казался пустяком.
– Здравствуй, мама. Прости меня, пожалуйста, я не смогла, – по щекам вновь покатились слезы, как только она посмотрела на лицо дорого ей человека, изображенное на чёрном надгробии, – Я хотела выбраться из этой ямы, а залезла в ещё более глубокую.
Она сидела и рыдала, положив руку на переливающийся мрамор.
Вот так вот у меня получилось. Хотела лучшей жизни, а наделала кучу ошибок. На самом деле, деньги найти удалось. Пришлось много работать, спала от силы по три, может четыре, часа в сутки, продала машину, все украшения, которые остались в память о матери, но я выплатила долг. Однако, когда деньги были переданы Шефу, он накинул еще практически такую же сумму. У меня не осталось абсолютно ничего.
***
Лени сидела в баре и пропивала оставшиеся деньги. Порезы на руках перестали заживать, ведь она каждый день делала по ним новые и более глубокие раны.
Она думала о том, как в короткий срок её жизнь скатилась в такой кошмар, а ещё о том, что у неё есть всего лишь два с половиной месяца, чтобы написать книгу и решиться на самоубийство. Иначе её просто убьют, в этом сомнения не было. «Какая разница как помирать, правильно? Хотя бы от своих рук погибну, а не от этого противного мужика, торгующего наркотой направо-налево. Начало книги уже положено, осталось довести её до конца. И вернуться домой. В мир боли» – задумалась она.
Вообще, выражение «вернуться домой» перестало для неё обозначать что-то теплое, приятное. Многие люди, говоря эту фразу, подразумевают, что встретятся с близкими, дорогими людьми, вернуться туда, где их ждут и любят. У неё же этот смысл потерялся около полугода назад, как раз после того, как операция не помогла её матери даже на чуть-чуть продлить жизнь. Приходя в свою обшарпанную квартиру, в которой толком не было мебели, а если точнее, то была только самая необходимая, она бралась за лезвие, таблетки, алкоголь. Практически перестала питаться, а только пыталась угомонить душевную боль, разрывающую изнутри. Порою не было сил держать все в себе, поэтому по этажу раздавался протяжный крик, крик о помощи, крик уставшего человека, который потерял смысл существования и не видит других выходов. Из-за этого на неё стали косо смотреть соседи, с которыми она раньше была довольно дружна и всегда их веселила.
Неожиданно в баре к ней подсел довольно солидный молодой человек.
Я удивилась ему. Во-первых, непонятно было, что он забыл в этом убогом месте, которое отличалось своей дешевизной. Обычно тут ошивались такие как я, а то и вовсе всякие бездомные, которые с горем пополам насобирали себе на стакан паленой водки. А во-вторых, зачем ему понадобилось подсаживаться ко мне.
Почему я? До сих пор иногда не понимаю, что он мог искать в этом заведении и что нашел во мне. Вот как выглядело наше знакомство.
– Девушка, Вы не будете против, если я подсяду? – прозвучал вдруг глубокий мужской голос, утягивающий сознание в другой мир, гипнотизирующий и сводящий с ума. Девушка слабо кивнула, стараясь не смотреть на шатена, который продолжил говорить, – Что такое очаровательное создание забыло в этом затхлом заведении?
– Могу задать Вам тот же вопрос. Я хотя бы выгляжу подобающе, не то, что Вы, – она глядела на него со страхом и одновременно с вызовом.
– Ну а почему нет? Я Николай, а Вас как зовут? – он протянул ей руку с глуповатой улыбкой.
– Лени, – она протянула запястье в ответ без намека на улыбку.
– Может, прогуляемся?
– А смысл? Тем более я уже ухожу, извините.
– Стойте! Дайте свой номер телефона, я бы вам написал попозже!
Ей было все равно, поэтому она решила оставить свой номер. На удивление, звонок раздался спустя всего несколько часов. В нем поступило повторное предложение прогуляться и познакомиться поближе. Даже сквозь трубку телефона этот голос был манящий и пугающий. Все-таки интерес взял верх, и она решила согласиться на его просьбу, если так можно было выразиться.
Честно говоря, я не знала, чего ожидать от этой прогулки. С одной стороны, ничего особенного, можно подумать, никогда не звали парни в парк или кафе. С другой, он напоминал мне того, кого я упорно пыталась забыть. Ведь я была с этим черноволосым красавцем три года. Я думала, мы сможем вместе справиться, но, когда он услышал, в какие неприятности я вляпалась, то решил, что для него это слишком. Его можно понять, не знаю, как бы я отреагировала, если бы мне рассказали такую историю.
– То есть, ты хочешь, чтобы мы, конкретно я, продал все то, что у нас есть? Ты сейчас издеваешься, Лени?
– Леш, – ей было трудно говорить, по щекам катились горячие слезы, – Я понимаю, что ты
