Месть озлобленной души - Джулия Диа
Опустив взгляд ниже, парень решил дочитать письмо, а потом отправиться на поиски недостающего фрагмента:
«Мигель, не стоит искать виноватых в случившемся. Значит, так предписано небесами, и только Господу Богу известны пути нашей жизни. Мести не должно быть в твоем сердце, заполни его любовью. Найди себе невесту и порадуй мать внуками наконец-таки.
Весь наш бизнес, дом и хозяйство ложатся на твои плечи. Теперь ты – глава семьи, позаботься о матери. Я люблю тебя, Мигель.
Твой отец, Франко Байо Мартинес».
– А теперь мне нужны ответы… – хмыкнул молодой человек и, резко подскочив на ноги, покинул кабинет.
Он не мог смириться со смертью отца, не мог его отпустить, а тут еще и тон письма говорил о том, что все не просто так. К чему ему информация об этих людях? Ну, не сложилось, и что? Тем более, они живут на разных континентах. Да и кто в наше время женит людей по договоренности? Возможно, в каких-то странах до сих пор практикуют это в рамках традиций, но как на это согласился американец?
Не церемонясь, без стука и предупреждения, Мигель вошел в комнату матери. В помещении было темно из-за отсутствия дневного света, лишь огонек одинокой свечи освещал заплаканное лицо женщины, сидящей у трельяжа с фотографией мужа в руках. Она подняла голову и встретилась с полным презрения взглядом сына. За много лет она уже смирилась, что Мигель так на нее смотрит.
Ей сейчас меньше всего на свете хотелось вступать в конфликт, но она чувствовала, что данный визит добром не кончится.
– Мигель, пожалуйста, – безжизненно проговорила Мануэла, прижимая рамку к груди, – давай хоть сегодня обойдемся без ссор. Перестань уже ненавидеть меня…
– Я уйду, если ты вернешь то, что предназначалось мне, а еще ответишь на вопрос.
В глазах матери отразилось явное беспокойство. Она понимала, за чем пожаловал ее сын, и миллион раз отругала себя за содеянное. От письма надо было избавиться при первой же возможности, ведь его даже не подделать: Мигель знал почерк отца как свои пять пальцев.
«Ложь во благо?» – проскочило в голове женщины, и она мысленно попросила прощения у покойного мужа за дальнейшие слова.
– Я тебя слушаю…
– Тот мужчина, сегодня в гостиной, тот самый Брендон Милтон? – Мигель встал около матери и сложил руки на груди.
– Да, Франко рассказывал о нем, и не раз, – ответила женщина безразличным тоном, ожидая главного.
– Что за конверт он тебе дал? – не успокаивался парень, оглядывая урну с прахом отца.
– Ты говорил про вопрос, Мигель, а не вопросы. Больше я не намерена тебе отвечать.
– Не зли меня еще больше, мама, иначе будет хуже, – наклонившись к ней, прорычал парень сквозь зубы, выказывая раздражение. – Где часть письма?
– Мигель, последние дни были очень тяжелыми, но прошу, не сходи с ума. – Мануэла постаралась сделать вид, что не понимает о чем речь. Но тщетно.
– Не делай из меня идиота, мама! – Мигель сорвался на крик, громко хлопнув ладонью по поверхности трельяжа. – Если ты не отдашь мне этот фрагмент по-хорошему, я разнесу полдома и начну с твоей комнаты! – Наклонившись к ней еще ближе, Мигель смерил ее гневным взглядом. – Или ты думала, что я слабоумный и не пойму, кто вырезал часть из послания отца? И раз он хотел рассказать мне что-то, я любой ценой узнаю эту информацию… Где он?
Выпрямившись, парень отправился к погребальной урне, чтобы переставить в более безопасное место.
– Мигель, Франко сам попросил это сделать, – голос матери задрожал, она чувствовала, что разум сына уже пошатнулся и может произойти непоправимое, – он был совсем плох в последние дни, и не осталось времени переписывать письмо.
– Где он? – Холодный тон заставил вздрогнуть ее и без того озябшее от волнения тело.
– Мигель, – Мануэла обернулась, чтобы встретиться с сыном глазами и попытаться хоть как-то достучаться до него.
– Повторяю в последний раз. – Аккуратно установив урну с прахом в отдаленном углу, парень выпрямился и двинулся в сторону матери. – Где письмо?
Весь его вид наводил ужас: враждебный взгляд, ожесточенное лицо, дышащее агрессией, и сжатые кулаки. Медленная походка говорила о надвигающейся угрозе, не хватало только искрящихся молний за окном и раската грома.
– Я все здесь разнесу, мама, клянусь Богом. Отдай по-хорошему.
– Мигель, ты не в себе! Не сходи с ума, я тебя умоляю! Успокойся! – Женщина встала перед сыном в надежде остановить его безумный порыв.
– Отдай мне это гребаное письмо! – Крик словно остроконечной стрелой проткнул сердце вдовы. Она понимала, что нет больше ее ребенка, того жизнерадостного мальчика, который был на все готов ради семьи, а точнее – ради отца… – Не доводи до греха, я уже на грани!
Мощным рывком Мигель смел содержимое с поверхности туалетного столика. Тяжелые предметы с грохотом упали на пол, разнося по всей комнате страшный шум. Однако это не остановило молодого человека: открывая каждый шкафчик, он вываливал все наружу, создавая жуткий бардак. Не найдя искомого, Мигель в ярости опрокинул трельяж. Зеркала разбились вдребезги.
Разворошив всю кровать и разломав картины, а также обшарив плинтуса по периметру комнаты, но так и не найдя заветной бумаги, парень угрожающе метнулся в сторону матери, но резко остановился. Казалось, он готов был убить, но женщина отказывалась верить, что ее сын способен на это.
– Оно там, да? – усмехнулся молодой мужчина. – Ты засунула его туда, куда, думала, мне совесть не позволит залезть? Открой глаза, мама, этого могло бы и не быть…
Мигель развернулся и направился в сторону праха отца. В отчаянии Мануэла звала единственного сына, который выстроил непробиваемую стену. Она умоляла не трогать урну и клялась, что там нет того, что он ищет. Пообещав отдать кусочек письма, она смогла привлечь внимание парня, не давая ему совершить еще большую катастрофу, чем он сейчас устроил: все же вдова хотела отнести прах на кладбище в их семейный склеп.
Мать упала на колени, продолжая горестно выть, не жалея слез. Рыдать до хрипоты и боли в горле. Ей теперь было все равно – сына уже не вернуть… Мигель подошел к ней, властно возвышаясь. Смотря с высоты своего роста на женщину в ногах, он удивлялся, как она могла играть на два фронта? Ему абсолютно было плевать на нее, он думал, что через пару дней она закончит этот спектакль и уйдет к своему любовнику…
Присев на корточки перед ней, Мигель оглядел мать гневным взглядом. Протянув руку, он без слов потребовал отдать обещанное. Мануэле больше ничего не оставалось, как смириться.
