Нора Робертс - Адский огонь

На улицу высыпали соседи — большинство в пижамах и ночных рубашках. Некоторые держали на руках детей, даже младенцев. Многие плакали.

Вдруг она вспомнила, что Пит Толино с женой и ребенком живет в маленькой квартирке над пиццерией. Что-то стиснуло ей сердце, когда она взглянула наверх и увидела дым, валящий из верхних окон.

— Папа! Папа! Пит и Тереза!

— Они в порядке. — Он подхватил ее на руки и поднял высоко-высоко, как когда-то в детстве. Он прижался лицом к ее шейке. — Все целы.

Рина, стыдясь, спрятала лицо у него на плече. Она не вспомнила о людях, не подумала даже о вещах: о картинах, мебели, скатертях и больших духовых шкафах.

Она думала об огне, о его блеске и грозном реве.

— Прости! — Теперь она рыдала, спрятав лицо на голом плече отца. — Прости!

— Ш-ш-ш… Не плачь, мы все исправим. — Но голос у него срывался, он сильно наглотался дыма. — Я все исправлю.

Рина повернула голову и оглядела лица людей, освещенные пожаром. Она видела лица своих сестер, они стояли обнявшись. Мама обнимала Сандера.

Старый мистер Фалко сидел на своем крыльце, перебирая четки узловатыми пальцами. Миссис Дисальво, их соседка, подошла и обняла маму за плечи. Рина с облегчением заметила Пита: он сидел на краю тротуара, закрыв лицо руками, его жена с младенцем на руках жалась к нему.

А потом она увидела Джоуи. Он стоял, засунув большие пальцы обеих рук в карманы брюк, отставив бедро в сторону, и глазел на огонь. Его лицо светилось радостью, как лица святых на иконках у нее в комнате.

И почему-то эта его радость заставила Рину еще крепче уцепиться за отца.

А потом Джоуи повернул голову и посмотрел на нее. И усмехнулся.

— Папа, — прошептала она.

Но тут человек с микрофоном подошел и начал задавать вопросы.

Рина продолжала цепляться за отца, когда он опустил ее на землю. Джоуи все еще смотрел на нее, все еще ухмылялся, и эта ухмылка была страшнее пожара. Но отец подтолкнул ее к сестрам.

— Фрэн, отведи брата и сестер домой.

— Я хочу остаться с тобой. — Рина схватила его за руки. — Мне надо остаться с тобой!

— Тебе надо вернуться домой. — Он присел на корточки, и его воспаленные, покрасневшие глаза оказались на одном уровне с ее глазами. — Пожар потушили. Все уже кончено. Я же сказал, я все исправлю. Значит, так и будет. — Он поцеловал ее в лоб. — Иди домой. Мы скоро придем.

— Катарина! — Мать властным жестом схватила ее и оттащила назад. — Помоги сестрам сварить кофе и приготовить поесть. Мы должны угостить людей, которые нам помогают. Это все, что мы можем сейчас сделать.

Приготовить поесть — это они могли всегда. Кофе целыми кофейниками, кувшины ледяного чая, щедро приготовленные бутерброды. Редкий случай — на этот раз между сестрами не было споров в кухне. Белла плакала не переставая, но Фрэн не закатила ей оплеуху, как можно было бы ожидать. А когда Сандер предложил отнести один из кувшинов, никто не сказал ему, что он маленький.

В воздухе теперь чувствовался запах гари, который ей суждено было запомнить навсегда, дым висел грязным облаком. Но они расставили складной стол прямо на тротуаре, расставили кофейники и кувшины с чаем, разложили бутерброды. Раздали хлеб и чашки в черные от копоти руки. Кое-кто из соседей вернулся домой, подальше от дыма и гари, подальше от пепла, оседавшего на автомобилях и на земле серыми хлопьями. Ослепительного света больше не было, и даже издалека Рина видела почерневшие кирпичи, реки влажной черной сажи, зияющие дыры вместо окон.

От горшков с цветами на крыльце, которые она помогала маме сажать весной, остались одни черепки. Растоптанные цветы были мертвы.

Ее родители стояли на улице у «Сирико», взявшись за руки. Папа был в джинсах, которые натянул впопыхах, когда она его разбудила, мама — в ярко-красном халате, полученном в подарок на день рождения всего месяц назад.

Большие пожарные машины давно уехали, а они все стояли, держась за руки.

Один из мужчин в пожарной каске подошел к ним, и Рине показалось, что говорили они очень долго. Потом ее родители повернулись и, не разжимая рук, направились к дому.

Какой-то мужчина подошел к руинам «Сирико», включил электрический фонарик и скрылся в темных недрах пиццерии.

Когда соседи разошлись, они отнесли остатки еды и питья обратно в дом. Рина подумала, что они выглядят как беженцы из какого-нибудь военного фильма: взлохмаченные, обсыпанные пеплом волосы, измученные бледные лица. Когда все было убрано, мама спросила, кто хочет спать.

Белла тут же ударилась в слезы.

— Как же мы можем спать? Что мы теперь будем делать?

— То, что нужно. Не хочешь спать, пойди приведи себя в порядок. Я приготовлю завтрак. Идите, вам всем надо умыться. Мы все почувствуем себя лучше, когда вымоемся и поедим.

Будучи предпоследней по возрасту, Рина оказывалась и предпоследней в очереди в ванную. Она выждала, пока не услышала, что Фрэн вышла из ванной, а Белла вошла. Тогда она выскользнула из своей комнаты и постучалась в спальню родителей.

Папа вымыл голову, и волосы у него все еще были мокрые. Он надел чистые джинсы и свежую рубашку. Лицо у него было такое, как будто он перенес тяжелую болезнь.

— Твои сестры оккупируют ванную? — Он улыбнулся, но глаза у него остались печальными. — Сегодня можешь воспользоваться нашей.

— Где твой брат, Рина? — строго спросила мама.

— Он уснул на полу.

— Вот как! — Бьянка свернула влажные волосы узлом. — Ничего страшного! Иди прими душ, Рина. Я достану тебе чистую одежду.

— Зачем пожарный пошел туда, когда все остальные уже уехали?

— Он инспектор, — пояснил отец. — Он будет выяснять, почему это случилось. Если бы не ты, они не приехали бы сюда так быстро. А почему ты была на ногах так поздно, дочка?

— Я… — Рине стало жарко. Вспомнив о своих месячных, она почувствовала, что заливается краской. — Я могу сказать только маме.

— Я не буду сердиться.

Рина упрямо уставилась в пол.

— Пожалуйста. Это личное.

— Ты не мог бы спуститься вниз и нарезать немного колбасы, Гиб? — невозмутимо спросила Бьянка. — Я скоро приду.

— Прекрасно. Прекрасно. — Он потер глаза пальцами, потом опустил руки и вновь посмотрел на Рину. — Я не буду сердиться, — повторил он и оставил их вдвоем.

— Что же это ты не можешь сказать отцу? Зачем причинять ему боль в такую-то минуту?

— Я не хотела… Я проснулась, потому что я… Мам, у меня живот болит.

— Ты не заболела? — Бьянка нагнулась и положила руку на лоб Рине.

— У меня началось.

— О! О, моя маленькая девочка! — Бьянка обняла ее, крепко прижала к себе, а потом заплакала.