Мартина Коул - Сломленные

Подъезжая к дому, Кейт печально улыбнулась. Одинокая, она ехала туда, откуда начинала: к своему старому дому, куда, как она думала, ей никогда не захочется вернуться. Войдя в гостиную, Кейт застыла от ужаса.

На диване, весь в крови, спал Патрик Келли.

Каждое утро ровно в 6.15 Джули Мэннинг выгуливала свою собаку, таксу со спокойными карими глазами и послушным характером. Они гуляли одним и тем же маршрутом: через лес к озеру, где располагались площадки для гольфа. Чертенок — так звали собаку — любил бегать по лесу и облаивать все живое.

Когда они вышли на широкую тропинку, по которой местные жители совершали пробежки или прогуливались с собаками, глазам Джули открылась странная картина. Прямо на траве лежал ребенок. Рядом стояли ботиночки и лежали аккуратно сложенные носочки. Девочка, вся посиневшая от холода, тяжело дышала.

Джули сняла с себя теплую куртку и, закутав в нее ребенка, что есть духу побежала домой. На бегу она озиралась по сторонам, словно надеясь увидеть того, кто ей объяснит, какого черта маленькая девочка делает одна в лесу в такое холодное утро, к тому же либо одурманенная, либо тяжело больная. Джули читала о подкидышах, но никогда в жизни не думала, что ей придется самой наткнуться на брошенного ребенка. Чертенок лаял как безумный, но Джули все равно продолжала бежать. Ребенок не шевелился. Она крепче прижала его к груди, пытаясь согреть окоченевшее тельце своим теплом.

Когда Кейт разбудила Патрика, он долго собирался с силами и наконец заговорил:

— У меня проблемы, Кейт. Мне нужна твоя помощь. Мне больше не к кому обратиться.

Она содрогнулась, разглядывая его окровавленную одежду и испуганное лицо. Насколько еще ее сегодня хватит?

— Послушай, Кейт, я согласен, что сам во всем виноват. Но я и предположить не мог, что такое может случиться. Это все из-за того русского — Бориса. Он использовал мой клуб для отмывания денег и проституции. Я ничего не знал, клянусь тебе. Я должен все уладить, и я улажу. Но, любимая, мне нужна твоя помощь.

Кейт села в кресло возле камина и холодно спросила:

— Чего ты от меня хочешь?

— Проверь его по компьютеру, посмотри, что у вас есть на этого Бориса. Кто предупрежден — тот вооружен, так, кажется, говорят.

Кейт фыркнула:

— Знаешь что, Пэт? Ты умеешь подкинуть работу. Думаешь, я брошусь к тебе со всех ног по первому твоему зову? Тебе никогда не приходило в голову, что жизнь, которую ты ведешь, — основная причина твоих проблем? Что, общаясь с подонками, ты не застрахован от подобных вещей? Мне жаль тебя, Пэт, искренне жаль.

Он запустил руки в свои короткие темные волосы и закусил губу. Он всегда так делал, когда старался удержать себя в руках.

— Слушай, Кейт, ты знала, из какого я мира. Я никогда ничего от тебя не скрывал…

Она прервала его.

— Неужели? — Голос ее был полон сарказма: — Я знала о твоем клубе «Красотки», да? Откуда же я о нем узнала? Телепатия, да? Или о том, чей это клуб, пишут на заборах огромными буквами? Видать, сильно тебя приперло, Патрик Келли. От тебя не добьешься правды, даже если твоя жизнь от этого зависит. Не в твоем это характере. Деньги — вот все, что тебя интересует. Причем любые деньги, можно и грязные. Женщин и девушек унижают ради нескольких паршивых фунтов, лишь бы клиент остался доволен. Джорджу Маркхэму наверняка понравился бы твой клуб, название как раз в его вкусе. Я помню, как ты рассказывал о разных подпольных клубах. Там ты поднабрался опыта, да?

— Не вмешивай сюда убийцу моей дочери, Кейт. Мэнди не имела ничего общего со всем этим.

Кейт горько рассмеялась:

— Не имела? Возможно. Но не ты ли три года назад после ее смерти в этой же самой комнате «переоценивал жизненные приоритеты»? Это был спектакль, да? Какая роль отводилась мне, Пэт? Ты хотел иметь у себя дома полицейского, преданно смотрящего тебе в глаза?

Келли молчал.

— Ты не понимаешь, Пэт? Правда не понимаешь? Я объясню тебе. Мне приходится иметь дело с детоубийцами и педофилами, с матерями, которые осознанно растлевают своих детей. Фотографии тому доказательство. Подонки занимаются оральным сексом с двух-трехлетними мальчиками и девочками. Интересно, не кончат ли эти дети свои дни в ваших так называемых клубах? Люди, подобные тебе, разлагают общество. Ты скажешь, что я говорю ерунду — люди всего лишь хотят выпустить пар и это ровным счетом ничего не значит, но ты ошибаешься, Пэт. Это значит, что молодая женщина чувствует себя всего лишь куском мяса для удовлетворения чьей-то похоти. Это значит, что разным похотливым скотам нужно сначала напиться в твоем притоне, а потом предстать перед другими во всей красе, поскольку в трезвом виде они даже сами себе отвратительны. Это значит, что ты делаешь деньги на уязвимости подобных людей. Это значит, что тот русский — Борис или как его там — хочет получить приличный кусок грязных денег.

От злости и негодования Кейт перешла на крик:

— Ты сам виноват в своих проблемах. На тебе висит убийство, ты в бегах, прячешься в моем доме, поскольку я служу в полиции, и просишь меня помочь, хотя ты, похоже, не испытывал ко мне ни капли уважения с первого дня знакомства. У меня не осталось к тебе никаких чувств, Пэт. Сегодня улетучились последние остатки былой любви. Так что не лезь ко мне со своими проблемами, оставь меня в покое. — Кейт откинулась на спинку кресла, чувствуя себя на грани нервного срыва. — Мне приходится иметь дело с жертвами, Патрик, настоящими жертвами таких, как ты. Твой девиз — «Желание клиента — закон». Однажды ты нарушаешь моральный запрет, стремясь выполнить желание клиента. Но запретов много. Что следующее на повестке дня? Маленькие дети для тех политиков, которые голосуют за легализацию проституции? Пройдет лет двадцать, и ты сможешь открыть детский сад, где за определенную плату дети будут прыгать у этих дяденек на коленях. Вот куда катится наш мир, и все из-за таких, как ты.

Патрик устало посмотрел на нее:

— Значит, нет? То есть ты мне не поможешь?

Он встал, подошел к двери и обернулся. Она видела отчаяние в его глазах, и в ту минуту в ее душе жалость пыталась побороть гнев. Но Кейт знала, что не сможет переступить через себя. Патрик зашел слишком далеко.

— Чуть не забыл, Кейт, твоя мама звонила. Позвони ей. Она очень скучает.

— Куда ты пойдешь? — спросила она тихо.

— Неважно, я больше не потревожу тебя своими проблемами, я понятливый.

Она слышала, как он прошел через кухню и вышел на улицу через заднюю дверь. Этот способ ухода расстроил Кейт еще больше. Тайком приходить, тайком уходить, прятаться от людей — врагу не пожелаешь такой жизни. Да, ее это уже не касается, но она ничего не могла с собой поделать — ей было очень больно.