Лицо света, лицо тьмы - Маргарита Малинина
Ее слова звучали будто в отдалении, и, хоть она и сидела по соседству на кровати всего лишь в десяти сантиметрах, они доходили до меня словно через километры… Всем моим естеством завладела хитрая, всеобъемлющая боль. Такая боль, с которой ты никак не договоришься, никакие сделки с совестью ею не будут приняты, она не уйдет. Да, это сделала не я. Это сделала она. Но я теперь — она и принимать должна ее целиком.
— Ты можешь выйти? — Я не могла на нее больше смотреть.
— А как же репетиция?
— Позже.
— Ну хорошо, как скажешь…
Хвала богам, через десять секунд я осталась в комнате одна.
11
Минут через десять раздался стук в дверь. Я все еще никого не хотела видеть, хоть и перестала плакать, поэтому молчала в ответ. Стук повторился — уже настойчивее.
— Уходите, — пропищала я в подушку, совершенно не заботясь о том, чтобы меня услышали по ту сторону.
Дверь, однако, приотворилась — всего лишь щелочка, через которую невозможно было определить, кто пришел. Я оторвала голову от подушки и с любопытством уставилась на узкую полоску коридора. Что это за выкрутасы? Если ты такой невоспитанный и хочешь войти без разрешения, ну и входи уже! Зачем приоткрывать дверь? Почему-то от этого мне стало как-то не по себе. Может, дверь открылась от сквозняка? Или от стука? А сам стучавший уже и ушел себе, отчаявшись дождаться от меня ответа. Однако что-то глубоко внутри подсказывало, что человек никуда и не ушел, а стоит, затаившись.
Я резко села.
— Кто там? — спросила громко.
Тишина.
Ну нет, меня так просто не испугать! Я решительно поднялась и отправилась к двери. Одним движением распахнула ее. Никого! Что за дурацкие шуточки?..
Я вышла в коридор, прошлась по нему туда-сюда, прислушиваясь. За каждой дверью стояла тишина, даже за Иркиной. Тогда я спустилась вниз, миновала библиотеку, за которой все еще шла репетиция, судя по звукам, и оказалась на кухне. Там была только Таисия Арсеньевна, ставившая чайник на плиту.
— Чаек будешь, Эллочка?
— Нет, спасибо, — в растерянности ответила я и вернулась на второй этаж. Открыв дверь в свою спальню, я даже не сразу поняла, что тут кто-то есть…
Он стоял возле окна, окидывая взглядом окрестности.
— Саша? — удивилась я, обращаясь к его спине.
— Да, — обернулся этот пижон. — Прости, я стучал, никто не ответил, а дверь была приоткрыта… В общем, я решил дожидаться тебя здесь.
— Я вообще-то отвечала, — с недовольством сообщила ему я, садясь на кровать. — Это ты молчал. А потом и вовсе куда-то ушел. И я так и не поняла, кто стучался, весь дом обошла.
— Что? — удивился он. — Нет, ты не поняла, я только сейчас пришел. До этого, значит, был кто-то еще.
— Понятно. — Я заметила оставленный Иркой йогурт на тумбочке, который, по всей видимости, предназначался мне, и стала отвинчивать крышку. — Какая я сегодня популярная. Народ идет косяком.
— Ты плакала, что ли? — вдруг спросил он, изучив мое лицо. Если это видно даже с расстояния, ведь Бельский стоял у дальнего от кровати окна, то выгляжу я совсем хреново. Ну и бог с ним. Его Алена, поди, не знает, что такое плакать. Ей жалко дорогую тушь и мальдивский загар. Она, наверно, даже не умывается, чтобы «кожа не старела». Вот и пялься на нее тогда!
— Да, — просто ответила я. А зачем врать? Кто он мне, чтобы я шла на этот грех?
Он кивнул, сложив руки на груди, мол, я так и понял, вопрос был, скорее, риторическим.
— А почему?
Я вздохнула. Ну что он ко мне пристал?
— Алена уже закончила выступление или ты ее там бросил, чтобы доставать меня?
— Понятия не имею, выступала она или нет. Мне по фигу. Зачем ты меняешь тему? — Он сделал шаг вперед и вот тут заметил на кровати открытку и обрезанную фотографию. Черт, совсем забыла убрать… — Что это? — совсем как Ирина недавно, спросил он, только понял гораздо быстрее, увидев свое лицо на снимке. — Где ты это откопала? И зачем?
— Я нашла это за шкафом, а что за «зачем», я не поняла. Конкретизируй вопрос, если хочешь получить более вменяемый ответ.
Он обернулся на шкаф.
— Понял. Второй вопрос снимается. Ты случайно нашла. Ты что, из-за этого?..
Вопросительная интонация подсказала, что это очередной странный вопрос. Впрочем, я быстро поняла, о чем он.
— Да, — не стала я скрывать и опустила голову: не хотелось на него смотреть.
— Хм… — протянул он непонимающе.
Ну да, он ведь думал, что я — Элла. А Элла не стала бы плакать, вспоминая о собственных проделках. Она бы, наверно, гордилась собой! Впервые мне в голову пришла мысль, что искать сестру — не лучшая затея. В процессе своего расследования я и так уже узнала то, что знать категорически не хотелось, и есть подозрение, что это только вершина айсберга.
«Как мы можем быть близнецами?! Мы настолько разные!» — в очередной раз ломала я голову, пока Саша медленно подходил к кровати и усаживался возле меня.
— Слушай… Не знаю, что с тобой случилось, но вижу, что ты искренне сожалеешь… Лучше поздно, чем никогда, так ведь?
Я молчала, потому что фразу не могла применить к себе. Я ведь только что узнала. Он мое молчание растолковал по-своему и положил мне руку на плечо, легонечко сжав.
— Ничего не поделаешь, — тихо сказал. — Я долго мучился чувством вины, ведь… Ну, в общем, понятно. Но я наконец понял, что у каждого человека своя судьба, свой путь. Я знаю, что ты ни во что такое не веришь, но я начал верить. Может, потому что так легче, — грустно усмехнулся он. — Так что постарайся об этом не думать. Просто прими как урок и живи дальше. И старайся больше никого не обижать.
Я только рот открыла, чтобы что-то ответить (уже не помню что), как он внезапно положил мне руку на голову и провел по волосам. Какой-то странный ток прошел по всему моему телу, выветривая из сознания все лишние мысли.
— А это я заберу, чтобы они тебя больше не триггерили.
Он взял открытку с фотографией и вышел.
Смутные эмоции, похожие одновременно на грусть и зависть, посетили меня. Надо же, Бельский, похоже, влюблен в Эллу. Во всяком случае, заботится о ней, хоть
