Паулина Симонс - Красные листья

Через некоторое время она пришла в себя. По-прежнему было темно, все та же зловещая тишина и никаких признаков жизни: ни полиции, ни «скорой помощи».

Все, что ей было нужно, — это выбраться на дорогу и двигаться в сторону дома. Может быть, повезет и ее кто-нибудь подбросит? Она решила не дожидаться того мужчину с помощью. Ведь что такое помощь? Это, скорее всего, «скорая помощь», а насколько Кристина понимала в таких вещах, ее непременно увезут в больницу.

Больницы Кристина терпеть не могла. Ей приходилось лежать там только дважды в жизни, и то первый раз это было, когда она родилась.

А уж сегодня вечером она определенно не планировала попасть в больницу, куда ее непременно отправит этот незнакомец, разумеется, из лучших побуждений. И только из-за того, что ремень безопасности немного повредил ребра.

Она поднялась с земли и начала карабкаться снова, нащупывая, за что бы ухватиться здоровой рукой, чтобы вытащить свое тело наверх, на дорогу.

Наверху проехали два автомобиля. Она услышала, как они снизили скорость — видимо, увидели машину, с которой она столкнулась, — а потом поехали дальше. Но эти несколько секунд дали ей возможность разглядеть, что дорога всего в трех метрах выше и там наверху есть кусты, за которые можно ухватиться.

«Поспеши, поспеши, — торопила она себя. — Поспеши, Крисси, поспеши, Крисе! Крепись». То и дело она соскальзывала вниз по жесткому грунту.

Колено ее натолкнулось на камень. О, как больно. Она почувствовала боль! Это здорово. Кристина потянулась вперед, подтянула туда же все тело, почувствовала ногами, что есть что-то такое, во что можно упереться, пусть то и были какие-то небольшие камешки. Где же эти чертовы кусты? Ведя решительную борьбу с откосом, она не переставала сбивчиво шептать: «Меня не выдаст скрип подошв, не хрустнет ветка под ногой. Иду вперед, иду вперед. Иду дорогою прямой… Меня не выдаст скрип подошв, не хрустнет ветка под ногой. Иду вперед, иду вперед. Иду дорогою прямой… Меня не выдаст скрип подошв…»

Проехал еще один автомобиль. Слава Богу, опять стало светлее. Осталось совсем чуть-чуть, самую малость. Но не за что ухватиться, хоть умри. И Кристина в отчаянии начала рыть в земле лунки для упора. Работать в основном приходилось только правой рукой, левая практически не действовала. Она чувствовала, как ломаются ногти. Ну и пусть. Не это сейчас самое важное. Главное — выбраться наверх. И она старалась, упираясь в землю своими новыми черными ботинками, как заправский скалолаз.

Наконец Кристина добралась до обочины, которая была шириной меньше метра, и устроилась перевести дух. Почувствовав, что с головы у нее стекает какая-то жидкость, она решила, что это, наверное, пот. А что же еще?

Мужчина, с которым они столкнулись, сказал, что отправляется за помощью, но как он намеревался это сделать, было для Кристины загадкой. Потому что его машина, разбитая вдребезги, стояла на дороге. «Ну и хорошо, — подумала Кристина. — Это даже к лучшему, что он до сих пор не вернулся». Она поднялась и детским жестом вытерла грязь с колен.

Затем Кристина двинулась в путь к Хановеру. Вначале она шла медленно, затем все быстрее и быстрее, а потом и вовсе побежала трусцой по обочине шоссе номер 10, все больше удаляясь от своего «мустанга», от водохранилища, от своей новой сумки и от человека, который отправился за помощью и так долго не возвращался.

Добравшись, в конце концов, до общежития Хинман, Кристина вспомнила, что оставила ключи в замке зажигания. Ей пришлось еще мерзнуть некоторое время у дверей в ожидании, пока кто-нибудь войдет или выйдет.

Аристотеля в комнате не было. Постель так и оставалась с утра не убранной. Стол был завален всяким барахлом, на панели компьютера наставлены грязные стаканы, везде видны самоклеящиеся бумажки для заметок и прочая дребедень. Разбросанная одежда валялась на полу.

Наконец-то она дома.

Кристина закрыла дверь, села на кровать и начала неспешно осматривать свои руки. Они были грязные и исцарапанные: это результат восхождения на дорогу. Ногти сломаны, лак слез. Она начала счищать грязь с указательного пальца и занималась этим довольно долго, пока ей вдруг не пришло в голову: «Господи, что это я делаю?» Она остановилась.

Все документы остались в машине. «Вот это здорово, — подумала Кристина. — Теперь надо ждать появления полиции. Сегодня, конечно, вряд ли, но уж завтра — обязательно. И будет куча вопросов. Это несомненно. «Мисс, вот ваши вещи, мы вынуждены доставить их вам на дом. Это ваша сумка, вы забыли ее, когда в спешке покидали место происшествия. Кстати, почему вы так спешили? Можете что-нибудь сказать по этому поводу? Не иначе как выпили…»

И тут Кристина вспомнила Спенсера О'Мэлли и подумала, что, может быть, именно он и придет ее допрашивать. Слабая улыбка тронула ее губы. Это было бы совсем недурно.

Они наверняка подумают, что она была пьяна. Какая несправедливость! Но ее легко исправить. Прямо сейчас. А что, не такая уж это сумасшедшая идея. При одной мысли о «Южном комфорте» [20] во рту у нее начала скапливаться слюна. Потянувшись к ночному столику, Кристина открыла дверцу и достала бутылку. Она была почти пустая, только чуть-чуть плескалось на донышке. Кристина вытряхнула в рот несколько капель, но не почувствовала никакого кайфа. Пришлось встать, подойти к шкафу, потянуться (что было сейчас совсем непросто) и достать с полки полную бутылку. Она вернулась и села на постель, здоровой рукой свинтила колпачок, взболтала содержимое, открыла рот и отправила туда изрядное количество горячительной жидкости, чтобы стало приятно, чтобы инцидент с машиной окутался облаком тумана и в этом же облаке спрятались, только смутно вырисовываясь, фигуры троих ее друзей, которые сейчас уже, вне всяких сомнений, ждут ее, когда же она явится, чтобы отпраздновать с ними свой двадцать первый день рождения.

Когда Кристина наконец поставила пинтовую [21] бутылку на стол, та была на треть пуста. Но зато Кристина почувствовала себя гораздо лучше. Шок от аварии смягчился, но, к сожалению, ненадолго. Вскоре ее начало трясти. Болело все, что может болеть.

Она нерешительно села на постели, наклонилась и начала медленно расшнуровывать ботинки. Это была трудная и напряженная процедура. При более благоприятных обстоятельствах на ее выполнение Кристине потребовалось бы две или три минуты, не меньше. Сейчас же, под действием алкоголя и боли покореженного тела, которое неимоверно саднило, это заняло втрое больше времени. Пытаясь сбросить ботинки, она так и осталась в таком положении, склонившись над ними, и чуть не заснула. Вернее, она заснула и даже подремала какое-то время.