Анна Дубчак - След страсти

— Какую еще шкатулку? О чем ты, Риточка? — Мать разговаривала с ней явно издевательским тоном, тихо и вкрадчиво произнося окончания вопросительных фраз.

Рита оглянулась. Несмотря на внешнюю непривлекательность матери (засаленный халат, растрепанные жирные волосы и сбитые и растоптанные плюшевые домашние тапки), она держалась довольно уверенно, словно новый сверкающий кафель на стенах, новенький смеситель и раковина, белоснежный кухонный гарнитур и веселенькие желтые занавесочки стоимостью по сто долларов за один метр (Рита видела такие недавно в ЦУМе) придавали ей вес и определяли манеру поведения со своей блудной дочерью.

Рита бросилась в комнату и остановилась, пораженная отлично наклеенными обоями, толстым шерстяным ковром на полу и сверкающей хрусталем горкой. Тяжелые портьеры явно итальянского производства добили ее. Она заглянула в ванную комнату, в которой провела полчаса, но даже не обратила внимания на дорогой унитаз и саму ванну. Привыкшая ко всему дорогому и роскошному, что окружало ее дома, она, думая об Амфиарае, даже не заметила колоссальных перемен в жилище своих родителей.

— Откуда деньги? — Ей вдруг стало страшно от собственных предположений. «Неужели она присвоила себе мою шкатулку? Но она не могла так поступить. Это мои вещи. Это мой черный день».

— Заработала.

— Еде?

— Не твое дело.

— Хорошо, пусть это будет не мое дело. Давай мою шкатулку, и на этом все. Я обещаю, что больше не потревожу твой покой. Ведь это именно то, о чем ты всегда мечтала: не быть ни за кого ответственной, никому не быть обязанной и все в таком роде. Кстати, где отец?

— Вспомнила... Он умер.

— Как это умер?

— А вот так. Заболел воспалением легких и умер.

— И ты мне не позвонила? Когда это случилось?

— В августе. Я звонила, но вас, господ, дома не оказалось. Мне тогда срочно понадобились деньги на похороны, но я вас так и не нашла. Звонила даже в поликлинику к Оскару, и только там мне вежливо ответили, что уважаемый доктор Арама, видите ли, в отпуске. Отдыхает...

— Да, мы как раз были в Испании...

— Вы отдыхали, а я тут сама организовала похороны... Залезла в долги...

— Но ведь я же переводила на твой счет деньги... — Последний раз она отправила ей почтой триста долларов, да и то для очищения души. — Папа... Господи...

Рита, забыв о кофе, села и разрыдалась. Отец был всегда лишь тенью матери и почти постоянно испытывал жгучий стыд за все поступки своей жены. И конечно, не он, а именно она настояла на браке Риты с Арамой. Мягкий, добрый и совершенно безвольный, он делал всегда все под диктовку жены.

— У тебя кофе ушло... Плиту сама будешь мыть... — услышала она ставший ей сразу ненавистным голос матери.

— Какой кофе... Как ты могла столько времени молчать?! Почему не позвонила хотя бы на сорок дней?

— Я была уверена, что ты почувствуешь. Если бы ты была настоящей дочерью и любила своих родителей, то не оказалась бы сейчас в такой ситуации...

— Тогда скажи мне, где его могила, на каком кладбище?

— Не скажу. Сама найдешь, если захочешь. Это тебе наукой будет...

— Мама, но разве так можно?

— Пей кофе, мой плиту и уходи. Мне пора на работу, а у меня еще голова не вымыта, я еще не завтракала...

— Я могу сама приготовить тебе завтрак...

— Нет уж, спасибо, мне ничего от тебя не нужно...

Рите вдруг подумалось, что ее мать не в себе, что у нее нарушилась психика, потому что реагировать так на приход своей дочери нельзя! Как нельзя было скрывать смерть отца.

— Мама, где шкатулка? — Ей захотелось как можно быстрее уйти из этого дома и выпить кофе в каком-нибудь другом месте. — Не тяни, тем более что ты и сама опаздываешь...

Клара вышла из кухни и вернулась со шкатулкой.

— Вот, пожалуйста... — Она поставила ее на стол, села все на тот же табурет и повернулась к окну.

Рита открыла расписанную маслом кустарную деревянную шкатулку. Она была пуста.

— Где драгоценности?

— Ты же просила шкатулку.

— Ты продала все?

— Мне же надо было хоронить твоего отца, покупать землю на кладбище, заказывать гроб, оградку, памятник... Да и ремонт в квартире тоже пора было делать. К тому же я тогда осталась без работы... Вот я и подумала. У тебя дом — полная чаша. Денег полно...

— Но ведь это же были мои драгоценности.

— Ну и что? Ты же тоже моя дочь. Кроме того, если бы не я, ты бы не стала такой богачкой. Ведь это же я охмурила твоего Араму...

— Что значит — охмурила?

— А то и значит, что слышала. Ты что же это, думаешь, он польстился на твои ребра и острые тазовые кости?

— Я не понимаю...

— Да чего уж там понимать-то, я прямо не знаю. Твой гинеколог был мастер по части женских прелестей. Он же помешан на сексе... Ты сходи к нему в клинику и спроси, с кем он там только не переспал! А сюда, к нам, он переехал из-за меня, вот так-то вот. Мы, конечно, тщательно скрывали это, но теперь, когда твоего отца нет в живых, ты можешь узнать правду из первых, так сказать, уст... Так что эти драгоценности по праву принадлежали мне, моя дорогая доченька. Это я отрабатывала их в течение двух лет, пока он разыгрывал перед тобой любовь...

Рита встала и наотмашь ударила свою мать по лицу. Она заметила, как хлынула кровь, и, ничего не видя уже перед собой, бросилась вон из этой квартиры. Она не поверила ни единому слову своей матери, но и оставаться рядом с ней уже не могла. Да и зачем, если и так ясно, что мать ее обобрала, обокрала, поступила как самая настоящая мошенница.

Амфиарай — бросил меня. Оскар — изменял мне. Мать — обворовала... Амфиарай — бросил меня... Оскар — подлый изменник... Мать — воровка...

Захлебываясь слезами, она выбежала из подъезда и вдруг взлетела...