Галина Романова - Завтра не наступит никогда

Мог успеть отец Шлюпиковой после разговора с ним приехать к дому Быстровой с намерением отомстить человеку если не за дело, то хотя бы за то, что его погибшая дочь ее ненавидела? По времени получается, что мог. А мог перепутать Эмму с другой Быстровой, очень на нее похожей? Конечно, мог. Он Эмму вряд ли часто видел, да и к тому же взор горем замутнен.

Значит, его можно подозревать? Можно, ответил сам себе Орлов.

– Я не утверждаю, я выдвигаю версию, – с мягкой вкрадчивостью поправила его Влада. – Если только убийца не шел по пятам за той, другой, Быстровой и настиг ее именно в подъезде ее сестры.

– Сестры? Почему сразу сестры?

Орлов поморщился, слишком уж торопится эта новенькая, хотя и говорит толковые вещи. Но ведь опережает его, опережает!

– Фамилия одна и та же. Явное сходство во внешности, – пожала плечами Удалова.

– А если погибшая дамочка просто решила выдать себя за Эмму Быстрову, что тогда? Мы не знаем, с какой целью, но все же!

Он с трудом нашелся и немного взбодрился. Кажется, девчушка может с ним посоперничать в сообразительности.

А девчушка и не думала соревноваться. Она просто встала со своего места. Подошла к его столу. Схватила телефонный аппарат, поставила его перед ним и вежливо попросила:

– Позвоните, пожалуйста.

– Куда?! – отпрянул Орлов.

– Я не знаю. Прокурорским этим, в анатомичку, кому-то еще, кто вещдоки забрал. Мы с вами можем гадать сколько угодно, а где-то сейчас лежит водительское удостоверение Быстровой, на котором значится имя. И протокол осмотра места происшествия имеется. Не вы ведь его писали?

– Нет, – нахохлился Орлов.

Не станет он звонить никому. Если ей надо, пускай сама звонит. Тем более прокурорскому малому звонить он не станет. Тот уже давно, поди, голыми пятками по своим полам щелкает.

– Хорошо, сама позвоню, если позволите, – кивнула Удалова. – У меня знакомые там есть.

И потянув телефон на свой стол, глянула на него, свистушка, с укоризной. Что же это, мол, вы, товарищ начальник, недоглядели? А он-то чего? Это вообще не его район. Просто попросило начальство съездить, он и поехал. А дело наверняка в другом районе будет.

Он и не слушал почти ее щебет. Стрекотала так, что уши у него заложило. С кем это, интересно, так рассыпалась-то? И еще интересней было узнать Орлову, с какой такой блажи он так завелся?

– Инга! – оповестила его Влада, осторожно положив телефонную трубку на аппарат. – Погибшая женщина – Инга Быстрова, двоюродная сестра нашей Эммы.

– О как! – скривил губы Орлов в подобии улыбки. – Может, и цель визита к сестре узнала, а, троечница?

– Узнала, – скромно опустила глаза Влада и вздохнула. – У меня такое чувство, Геннадий Васильевич, что вы на меня сердитесь. А за что, не пойму.

– Все в порядке, – досадливо крякнув, успокоил ее Орлов, ничего-то от нее не утаишь, от этой глазастой. – Так что узнала-то? Докладывай! Хотя дело это, скорее всего, останется в другом районе.

– Ага, – согласно кивнула Удалова. – Если только оно никоим образом не стыкуется с нашим утренним убийством.

– Ты знаешь что! – вспыхнул Гена и шлепнул ладонью по столу. – Говори, да не заговаривайся! Стыкуется оно у нее! Я вот тебе состыкую!

Прикрикнуть-то прикрикнул, а сам уже уверен был почти, что одно без другого не случилось бы. Да и характер нанесенных увечий был почти идентичен. Кстати…

– Добрый вечер, Михалыч, – поздоровался в телефон Орлов, кое-что снова вспомнив. – Как там у вас?

– Как в морге, Гена! – пошутил его собеседник и заржал. – Чего звонишь?

– Утрешняя женщина от чего умерла, скажи-ка мне. Твой шеф на выезде подробности опустил, а они мне ох как нужны.

– Это Шлюпикова? Здоровенная такая бабища? – уточнил Михалыч и вздохнул. – Столько плоти пропало! Любвеобильная тетка была, чую!

– Ближе к делу, Михалыч, – скрипнул зубами Орлов.

– Скорее к телу, Гена, скорее к телу. К остывшему теперича телу, – пропел тот.

– Шутки у вас, ребята! – качнул головой Орлов, покосившись на притихшую Владу.

В бумажках копается, но он-то знал, что слушает. Любознательная какая…

– Так вот, Гена, Шлюпикова твоя умерла от инъекции… – и помощник эксперта быстренько зачитал ему витиеватое название по-латыни.

– А проще можно?

– Можно, – снова заржал Михалыч и выдал ему знакомое название. – Доза, скажу, лошадиная. С ног свалила бы кого угодно.

– Так ты считаешь, что сначала ей вкололи эту дрянь, а потом уже по голове надавали?

– Ничего я не считаю, Ген! – возмутился, шумно сопя, Михалыч. – Это тебе устанавливать. Но рана на голове пустяковая. Обильная кровопотеря вызвана была, скорее всего, тем, что знали, куда бить.

– То есть?

– Так аккуратно стукнули, прямо-таки ювелирно приложились. Для мозгов никакого урона, а крови много.

– Могла она упасть и сама удариться?

– Нет, не могла. Ее именно по головушке саданули. И саданули чем-то деревянным, а кабина лифта вся сплошь в пластике.

– Ага… – Орлов покручивал в пальцах авторучку, бездумно рассматривая Удалову. – А может, уважишь старослужащего, Михалыч, обмолвишься словечком до официального заключения про вновь поступившую, а?

– Быстрову? – тот самодовольно улыбнулся. – Ее уже родственники – сестра, кажется, – опознали. Такая красотка!

– Так что скажешь, Михалыч? Характер нанесенных ударов по голове не похож на утренние?

– Не-а, даже не мечтай, Орлов, – хихикнул тот. – Вечерний – левша. И ударил он всего один раз. Точно ударил, профессионально. Если утром вдарили аккуратненько, будто по заказу для картинки, то вечером точно хотели убить. И убили.

– Орудие убийства?

– Так ты же выезжал, чего пристаешь-то?

Закапризничал вдруг Михалыч, явно вымогал банку кофе и пачку сахара. С этим обычно к ним являлся Орлов, когда выступал в роли просящего.

– Или за компанию туда ездил, Гена? И личиком там приторговывал, так?

– Так, Михалыч, так, – захныкал Орлов, придуриваясь.

А потому что по-другому никак нельзя, по-другому разговорить настырного патологоанатома было невозможно.

– Скорее всего, кастетом упокоили голубушку, – смилостивился Михалыч. – Кастетом или чем-то очень его напоминающим.

– Утром, значит, деревяшкой, а вечером кастетом? Утром один, вечером другой. Точно так?

– Абсолютно точно! – подтвердил Михалыч и тут же спохватился: – Ты не забудь про кофеек и сахарок, Гена.

– Не забуду, не забуду. Да, чуть не забыл. Как сестрица себя вела на опознании?

– Сестрица-то? – Михалыч тут же посерьезнел. – Повидал всяких, поэтому знаешь, Гена, что от чего отличить могу.

– Да знаю, знаю! И?!

– Потрясением для нее смерть двоюродной сестры явилась страшным. И еще… Но предупреждаю, Гена, кофе только настоящий, никакого кофейного напитка!