Алексис Винг - Безмолвное море

– Да ладно, я вряд ли в это поверю. Ты ведь та ещё потаскушка. – Ехидно улыбнулся он. Но Адриана, услышав это, оскалила зубы и набросилась на принца. Комната залилась багровым светом луны, от Адрианы исходили обжигающие языки пламени. Пускай она об этом не думала, но где-то глубоко в душе ей хотелось убить этого человека. Она била его кулаками, хотела поцарапать его лицо, но Теодор оказался сильнее и в ответ отбросил девушку в сторону, отчего она больно ударилась о стул и сломала его, упав на пол. На руках появилась кровь, разум намеренно отвергал любую мысль, не в силах осознать происходящее. Принц лишь выругался громко и поспешил удалиться. Адриана забилась в уголок комнаты, и, открыв рот в беззвучном крике, тихо, без слёз, начала плакать, словно запуганный зверь. Прошло около получаса, прежде чем девушка смогла встать и выйти из кабинета. Наверное, она сама не смогла бы объяснить, что заставило её идти, несмотря на колики в животе и нестерпимую головную боль. Адриана вышла в коридор, но, заметив какую-то парочку в тени одной из статуй, вынуждена была спрятаться за арками. Какая-то девушка кокетливо смеялась и что-то ласково шептала своему собеседнику. А тот осыпал её ничего незначащими комплиментами, запускал руку под её нижние юбки и всё время приближался к её лицу, как будто желая укусить её за шею. Лишь когда кто-то открыл дверь танцевального зала, эти двое разбежались в разные стороны, и Адриана смогла узнать в них наследника престола и новенькую хорошенькую фрейлину его матери.

Но это была не последняя жуткая картина, которая предстала перед девушкой. Она вернулась в танцевальный зал и подсела к своим подругам. Ломкость в теле и ежеминутный порыв разрыдаться истощал девушку как морально, так и физически. Виктория смогла заметить кровь на рукаве подруги, но решила не расспрашивать её, пока они не окажутся наедине. В остальном почти ничего не изменилось с тех пор, как Адриана покинула эту комнату. Вот только принц Чарльз, сидящий теперь подле будущей невестки, что-то рассказывал ей возбуждённо, в то время как она нежно касалась его кончиками своих пальцев, посылая ему невербальные сигналы о симпатии. И вот теперь Адриана почувствовала, что сил больше у неё не осталось и, отпросившись у королевы, отправилась в свои покои, где упала без сознания, едва дойдя до самой кровати.

Глава VIII. Гигантское чернильное пятно

«Всё, что происходило далее, я едва могу вспомнить. Помню лишь, как каждые несколько минут просыпалась от жуткой боли внизу живота, как будто меня покидали какие-то жизненно-важные органы. Мой разум, мои мысли были сейчас далеки от реального мира. Я запуталась в себе, в своей жизни и предпочла бы и вовсе не возвращаться из мира снов. Вот только невероятная боль во всём теле возвращала меня к жизни. Что-то твердило мне, что я должна жить, должна бороться. Наверное, это и отличает меня от прочих людей – я не прекращаю бороться.

И сейчас, в то время, как моё тело извергало что-то большое, а я едва могла различить, дышу или нет, я продолжала бороться за свою жизнь, лишённую всякого смысла. Моя единственная любовь, пускай даже я мало что в ней смыслила до этого, принесла мне одни лишь страдания. Я не могла предположить, что, однажды полюбив, я стану такой уязвимой, что моё сердце смогут безжалостно заколоть. Мой убийца не жалел сил, он протыкал в меня сотни клинков, забывая, что я – обычная женщина и что я любила его по-настоящему. А, может, он и помнил это, вот только не мог принять мою любовь, так как ему это чувство было чуждо. Оставленная наедине с собственным позором и ещё не родившимся ребёнком без отца, я пыталась найти капли смысла и причину для того, чтобы захотеть жить.

Я засыпала и вновь просыпалась от собственных слёз и судорожных вздрагиваний. Когда мои рыдания переходили в крики, кто-то поблизости брал меня за руку, вытирал пот с моего лба и что-то приговаривал. Я думала, что сплю или что я уже умерла, так как окружающий мир расплывался перед глазами. И лишь утром, как мне казалось, я приоткрыла глаза и смогла понять, что всё это не было сном. Я лежала на твёрдой кровати в комнате, чем-то напоминающей темницу или подвал. Ни единого окна, ни единой щели, связывающей меня с внешним миром. Лишь догорающая свеча на деревянном столике у кровати помогала осмотреть остальную часть комнаты. Рядом стоял ночной горшок, но он был заполнен лишь красной жидкостью, похожей на кровь. Какие-то пузырьки с травами и лекарствами стояли прямо на полу. Я не знала, как я тут оказалась, но тёплые кирпичи под одеялом у моих ног говорили мне о том, что обо мне кто-то позаботился. Я к своему ужасу не сразу осознала, что чувствую, что сбавила в весе.

Осознание этот факта так поразило меня, что я начала рыдать и громко кричать, проклиная всё вокруг, включая эту ненавистную комнату. Но кто-то услышал меня, и, не стучась, зашёл в мою обитель. Это была низкорослая полноватая девушка неопределённого возраста: она выглядела молодо, но разговаривала, как старушка. Её кривые жёлтые зубы и сросшиеся брови пугали меня, хотя ничего прочего в этой женщине не было отталкивающего. Она была бодрой, ходила быстрыми короткими шагами и охотно бралась за любое дело. Её лицо, как и голос, мне казались знакомыми. Во сне я часто видела её около себя. И, судя по всему, она была именно тем человеком, который меня спас. Я долго не могла пошевелиться в кровати, как будто всё моё тело лишилось конечностей. Хотелось плакать, но во мне словно не осталось жидкости и тогда я начала кусать свои губы, боясь задать вырывающийся наружу вопрос. Повитуху звали Валентина, как она мне сказала. Кроме этого, она мне рассказала о погоде, о том, что происходит во дворце, в общем, обо всём том, что хоть как-то могло отвлечь меня от своего горя. Но даже в её добрых весёлых глазах я не могла не заметить чувства скорби и жалости ко мне, что вновь подводило меня к самым ужасным подозрениям.

– А где мой сын? – Вдруг задала я нелепый вопрос, как будто удивляясь тому, что родившейся на втором месяце ребёнок оказался не в моих руках. Но Валентина грустно покачала головой, смотря на меня, как на безумную.

– Миледи, мне очень жаль. Но вы его потеряли. – Сочувственно пролепетала повитуха. Я прижалась спиной к стенке, царапаясь о её неровности и начала специально покачиваться вперёд и взад, чтобы почувствовать новую бурю боли. Валентина испуганно подбежала ко мне, моля меня прекратить своё самобичевание, но я её почти не слышала. Уши заложило, как будто кто-то налил в них воды. Сердце моё так медленно стучало, словно грозилось вот-вот остановиться. Но, мне кажется, я была бы этому только рада. К своему удивлению, я не проронила ни слезинки по не рождённому ребёнку, считая, что во мне уже не осталось ничего живого.