Энн Стюарт - Поцелуй шута

— Прошу прощения, — сказал она, схватив незнакомца за бархатный рукав. — Я не видела, куда шла.

— Ничего страшного, миледи.

Это был ребенок — или нет, скорее юноша, но еще далеко не мужчина. У него были длинные шелковистые черные волосы, прелестное женственное личико и самые необыкновенные синие глаза, которые она когда-либо встречала в своей жизни. Юноша ласково улыбнулся ей, и Джулиана вдруг подумала о своих так и не родившихся детях. Были бы они так же красивы, как этот незнакомый молодой человек? Улыбались бы с такой же чарующей нежностью?

— Я Гилберт, воспитанник сэра Хью, — представился юноша нежным мелодичным голосом. — Я, конечно, знаю, что вы дочь леди Изабеллы. Она с таким нетерпением ждала вашего появления здесь.

— Да, — без всякого выражения подтвердила Джулиана, не зная, что еще сказать.

— Это так тяжело, когда тебя разлучают с мамой, — продолжал Гилберт. — Для девочки гораздо тяжелее, я думаю, но видит Бог, я тоже страшно скучаю по своей маме.

Джулиане стало жаль его.

— Конечно, скучаешь, — ласково сказала Джулиана. — Сколько тебе лет, малыш?

— Тринадцать, — застенчиво сказал юноша. — Я думаю, в этом нет ничего зазорного — скучать по дому, я ведь никогда раньше не покидал его, вплоть до прошлого месяца. Я только надеюсь, что у моей мамы будет все хорошо без меня. Мой отец умер, когда я был совсем маленьким, и у меня нет братьев, чтобы присматривать за ней. Я могу лишь молиться, чтобы король помог ей, если понадобится.

— Ты еще слишком молод, чтобы беспокоиться о таких вещах, Гилберт, — мягко сказала Джулиана. — Если хочешь, я поговорю со своим отчимом, чтобы он отпустил тебя домой на год или больше. Твое обучение рыцарскому делу может подождать несколько лет, ты еще совсем юный…

Гилберт печально покачал головой. Его черные локоны упали на бледные гладкие щеки.

— Я дал слово, леди Джулиана. Я не могу забрать его назад. Но мне радостно знать, что в этих стенах я нашел сестру, с которой можно поделиться, когда грусть по дому станет невыносимой.

— Конечно, можешь, в любой момент, — тепло подтвердила Джулиана.

Для своих лет он был довольно высоким, почти с нее ростом, однако совсем еще детское лицо и нежная, как у младенца, кожа выдавали его юные годы.

— Я хочу выйти на свежий воздух, в зале так душно и шумно, и никто на самом деле не радуется этой свадьбе. Не хочешь присоединиться ко мне?

— Я обещал сэру Хью вернуться, — виновато пробормотал Гилберт, — но если я смогу, то с радостью присоединюсь к вам позже.

Она улыбнулась ему. Не имея своих собственных детей, она обращала запасы неизрасходованной материнской любви на всех, кто в этом нуждался, а Гилберт, даже пусть он и был старше, чем могли бы быть ее собственные дети, определенно нуждался в материнской или сестринской опеке.

— Тогда пока, юный Гилберт. Я рада, что ты здесь. Он взял ее руку и поцеловал с чуть заметной неуклюжестью неопытной юности.

— Но не так, как рад я, миледи.

Гилберт де Блайт смотрел, как леди Джулиана удаляется по каменному коридору, привычно скрывая свои истинные чувства за маской наивной восторженности. На самом деле ему было семнадцать. Он осиротел в девять лет, когда столкнул своего отца с высокой каменной лестницы. Вся красота и очарование в нем сосредоточились только в его облике. Юноша имел черную злобную душу прирожденного убийцы. Король послал его сюда, чтобы проследить за тем, как бы драгоценный сосуд не миновал случайно королевских рук, и Гилберт был уверен, что рано или поздно ему придется использовать нож, которым он владел весьма искусно.

Джулиана, скорее всего, не представляла для него никакой ценности, но он был достаточно умен, чтобы не упускать представлявшихся ему возможностей. Вдова нисколько не заинтересовала его как женщина, спать с ней он не собирался, так как предпочитал молоденьких, глуповатых женщин, которые ничего от него не ждали. С Джулианой же было слишком много проблем, а у него не было ни времени, ни желания задабривать или уговаривать ее. Он рассматривал секс всего лишь как очередную телесную потребность, которую необходимо было удовлетворять время от времени.

Здесь ему было интересно. Он никогда не пользовался симпатией королевского шута, и мастер Николас имел весьма неприятную привычку вмешиваться в его самые вдохновенные планы. Священник также весьма раздражал Гилберта. Аббат находился в стойком заблуждении, что может напрямую общаться с Богом, а потому все его высказывания должны рассматриваться как Святое Писание. Гилберт не слишком верил в Святое Писание.

К тому времени, как ему исполнилось четырнадцать лет, он уже убил семерых человек, включая собственного отца. В последние три года он просто сбился со счета. Он убивал за деньги, он убивал по приказу своего сюзерена. Он делал это с поистине артистическим изяществом и ловкостью, которые доставляли удовольствие его заблудшей душе. Он никогда ни о ком и ни о чем не сожалел.

Возможно, будет приятно убить бледного аббата, думал он, облокотясь на балюстраду. Гилберт сознательно выбрал свою работу, тем более что его мнение о человеческом роде было весьма низким. Если его посылали убить кого-нибудь, не было никаких сомнений, что этот человек уже десять раз заслужил смерть. Гилберт всегда так говорил себе в тех редких случаях, когда давал себе труд об этом задуматься.

И теперь он был уверен, что настоятель аббатства Святой Евгелины заслуживает любой кары, которую Гилберт придумает для него. Например, он мог бы просто начать исповедоваться, признаваясь во всех грехах, которые совершил за последние десять лет своей короткой жизни, и добрый аббат испустит дух от одного лишь потрясения, так что не потребуется даже вытаскивать нож.

— Вот ты где, парень. Граф ищет тебя, — раздался сзади голос одного из седых рыцарей сэра Хью. Он хлопнул Гилберта по плечу с такой силой, что юноша покачнулся. — Он хочет опять заняться твоим обучением, раз его молодая жена ему недоступна. Бедолага! Женщины — отродье дьявола и посланы нам на погибель, так ведь?

Сэр Жофрей ничего не смыслил в женщинах, но предполагалось, что Гилберт был слишком юн, чтобы иметь по этому поводу свое мнение.

— Так мне говорили, сэр Жофрей, — сказал юноша почтительно.

— Хороший паренек, — рыцарь снова похлопал Гилберта по плечу. — Ступай и посмотри, не сможешь ли ты отвлечь мысли сэра Хью от его Джона Томаса, хотя бы на время. Бог знает, в каком жутком настроении он пребывает и сколько голов снесет, пока все это не закончится. И побереги себя, сынок. Если сэр Хью случайно снесет голову и тебе, его сердце разорвется от горя.

— Думаю, что я тоже не получу от этого удовольствия.