Антон Леонтьев - Призраки страсти

Минц усмехнулся, осклабившись, и заявил:

– Не ваше дело, коллега, кто что знает! Это шоу вам даром не пройдет!

– То же самое я хочу сказать и тебе, коллега! – парировала Ирина. – Кстати, я являюсь адвокатом семьи Тогобицких, Романа Станиславовича и Натальи Валентиновны. А ты на каком основании находишься здесь?

Минц выпрямился и холодно произнес:

– Я представляю интересы Виктора Денисовича Набоки.

– Ага! – сказала Ирина, и ее глаза превратились в две узкие щелочки. – Тогда, коллега, вам здесь делать нечего. Иначе я могу решить, что вы пытаетесь оказать давление на мою клиентку. Ведь ваш клиент находится, кажется, в частной специализированной клинике? Туда и езжайте! И чтобы я вас здесь больше не видела!

Генрих Минц неожиданно осклабился и сменил тон на приторно слащавый:

– У нас имеется шанс урегулировать все. Предлагаю поговорить и…

– Вон! – воскликнула Ирина. – Генрих, иди к черту! Оба туда катитесь, и ты, и твой клиент Набока! Он понесет ответственность за все, что сделал, я тебе обещаю!

Бледное холеное лицо Минца пошло багровыми пятнами, адвокат процедил:

– Предвзятость – самый ужасный порок адвоката, Ира.

– Нет, Генрих, – качнула та головой, снимая соломенную шляпку. – Не предвзятость, которую, как я понимаю, ты мне инкриминируешь, а продажность является пороком всех людей, в том числе и адвокатов. Тебе ли не знать!

Минц, бормоча себе что-то под нос, вышел из палаты и оглушительно хлопнул дверью. Едва он исчез, Ирина, словно пантера, метнулась в два прыжка к прикроватному столику, на котором сиротливо стоял поднос с тарелкой еды и чашкой остывающего кофе.

– Генриха я знаю, как облупленного, – произнесла она вполголоса. – А ведь когда-то я была от него без ума… Минц, безусловно, продажная тварь, но, как и все продажные твари, почитает себя образцом морали и законности. И ненавидит, когда ему в лицо говорят, что он – продажная тварь. В таком случае эмоции берут у него верх над разумом. Этого я, собственно, и добивалась, выводя его из себя… Наташа, вставай, нам здесь нельзя долго задерживаться!

Говоря это, Ирина вылила кофе в цветочный горшок, а чашку, на дне которой остался осадок, осторожно положила в пластиковый пакет.

– Не сомневаюсь, что в кофе тоже содержится так называемый витамин В12! – заявила она. – Я же в курсе, как Генрих обрабатывает свидетелей, слухи о его методах ходят давно. Приглашает на чашку кофе, напичканную психотропной дрянью, и свидетель быстро подмахивает бумаги, которые, находясь в здравом уме, никогда бы не подписал. А еще ничего не соображающего человека используют как невольного актера в мерзком фильме, чтобы потом иметь возможность оказать на него давление и заставить отказаться от показаний или изменить их в пользу клиента Минца.

Кофе, конечно же, кофе! Именно кофе предложил ей заботливый адвокат, вспомнила Наталья! А после подсовывал какие-то бумаги. Только она вдруг потеряла сознание и очнулась здесь, в палате.

– Ну, что ты лежишь? Не в санатории же! – рявкнула Ирина, никогда не отличавшаяся тонкой душевной организацией.

Наталья вздрогнула и вскочила с кровати.

Ирина тем временем спрятала упакованную в пластиковый пакет чашку в свою сумочку и, взглянув на ноги Натальи, произнесла:

– Туфли запасные у меня имеются, но в чемодане. Бери вещи и пойдем!

Наталья достала из шкафа свое пальто и сумочку, и женщины покинули палату. Никто не преграждал им путь, никто не пытался задержать. Когда они оказались на первом этаже, в вестибюле, Ирина указала Наталье на стул и велела ждать там.

Тогобицкая осталась одна. Ее трясло. В лифте она засыпала Ирину вопросами, но та не стала отвечать, заявив, что сейчас не время для разговоров. Все же Ира могла быть жесткой, как кремень.

Вдруг мимо женщины прошествовал Генрих Минц. Его лоб был наморщен, к уху адвокат приложил крошечный мобильный. И был увлечен разговором до такой степени, что не обратил внимания на сжавшуюся в комок Наталью.

– Да, Виктор Денисович, я все прекрасно понимаю, но теперь к делу подключилась эта идиотка. Я же вам сразу сказал, что фамилия водителя мне знакома. Еще бы, его сестрицу я отлично знаю – еще та стерва! Таких прямо при рождении надо в выгребной яме топить. У меня с ней свой счет. Ничего, уверяю вас, я все разрулю…

Какого же, однако, лестного мнения Генрих Минц о своей некогда пламенной любви! И вот, оказывается, почему он ввязался в дело… Все он врал, не был он никаким свидетелем ДТП на проспекте Мира! Просто, когда стало известно, что фамилия водителя Тогобицкий и что его сестра – достаточно известный юрист… и бывшая любовница самого Генриха, у продажного адвоката появился свой интерес!

Глава 14

Наконец появилась Ирина, принесшая зеленые резиновые шлепки – первое, что ей попалось под руку в чемодане. Наталья сбивчиво рассказала ей, что уловила из разговора Генриха Минца с неким Виктором Денисовичем.

– Даже так? В выгребной яме при рождении топить? – усмехнулась Ирина. – С годами Генрих из романтика, коим был когда-то, превратился в циника. Впрочем, процесс закономерный. Для идиотов. А Виктор Денисович не какой-то, а вполне определенный. Набока его фамилия. Тот самый тип, который находился в «Мерседесе».

Она смолкла и посмотрела на Наталью. Та, уже надев шлепки, встала и твердо заявила:

– Ира, я хочу знать правду! Имело место ДТП, в результате которого Роман и Стасик оказались здесь, в Склифе. Генрих Минц говорил что-то… вчера вечером… ну, вроде…

Наташе никак не удавалось сформулировать мысль. Потому что женщина была не в состоянии выговорить ужасные слова – «мать погибшего ребенка». Погибшего!

Ирина положила ей руку на плечо, буквально вдавливая обратно на сиденье.

– Я могла бы долго и нудно все объяснять, пытаясь обмануть тебя и подать страшную правду в красивой упаковке… Но не буду. Да, «Мерседес» этого Набоки, кстати, далеко не самого последнего человека в бизнесе и политике, въехал в ваш «Фольксваген». В результате Роман и Стасик оказались здесь. У Романа я уже была, он еще спит после операции. С ним вроде бы ничего ужасного – так, сотрясение мозга, перелом ноги плюс повреждения внутренних органов, пришлось даже удалить селезенку. Ничего, люди и без половины мозга живут. Так что Рома выкарабкается.

Значит, с мужем все в порядке. По крайне мере в какой-то степени. Наталья перевела дух – и тут же вспомнила словосочетание «мать погибшего ребенка».

– А Стасик, что с ним? – спросила она, чувствуя, что ужасно боится услышать ответ на свой вопрос. Потому что, в сущности, уже знала, что скажет Ирина. Но еще надеялась на чудо. На то, что время повернется вспять. На то, что сейчас она откроет глаза и поймет – последняя пятница февраля только начинается! И все еще можно изменить!