Марина Григ - Любовник поневоле

Опять звонил тот человек. Не могу понять, что ему от меня нужно. Но он, похоже, знает многое. Сказал, что не стоит отчаиваться, надо все время давить на Павла, и тот не выдержит, уступит. Сказал, что Павел без ума от дочки, как будто я сама не вижу. Я сказала Алле об этих звонках. Она насторожилась, но ничего не ответила. Ей пора домой, сколько можно жить на две семьи, да и муж уже ворчит.

Да, он словно сошел с ума. Как смотрит на нее, как держит — умора. Иногда меня совесть мучит, не могу пойти на то, чтобы запретить ему видеть ее. Обещала терпеть месяц, но прошло уже три, а я все никак не решусь. Куда мне идти? К Лешке? Кстати, опять звонил, звал вернуться. Сказал, что готов принять и ребенка. Но как подумаю: опять в эту дыру — жуть берет.

Но я все равно сделаю это. Соберусь немного с силами — и сделаю. Как делала все до сих пор. Финальный рывок, как в спорте — он решающий. Решит он и мою судьбу. И Машенькину. Странно, но я тоже думала так назвать ее, хотя все время ломаю комедию, будто недовольна.

13

В Германию Павел поехал спустя три с половиной месяца после рождения дочери. Все это время прошло в изматывающей ежедневной беготне между домом, офисом и квартирой, где жила Алена с дочерью. Но еще мучительнее было постоянное нервное напряжение, в котором он пребывал, разрываясь между необходимостью внести ясность в отношения с Ириной и невозможностью оторваться от маленькой дочери. Он привязывался к ней все сильнее и сильнее и чувствовал, что она начинает заслонять собой даже жену. Пытался сопротивляться этому, но не мог: чувство огромной любви к ребенку вытесняло все остальные его эмоции куда-то на обочину, постепенно разрастаясь до размеров абсолютного обожания.

Отношения с Ириной у него разладились совсем. Они не разговаривали по утрам, убегая каждый по своим делам, вяло переговаривались в течение рабочего дня по телефону, а по вечерам обменивались ничего не значащими пустыми фразами. Между ними словно выстраивалась стена, которая с каждым днем становилась все больше и больше. Павел чувствовал, что дальше так уже продолжаться не могло, он буквально физически ощущал развязку. И недобрую.

Ему казалось порой, что все вокруг все знают, хотя Серега уверял его, что это не так. Но слишком подозрительно смотрела на него Галка, когда он возвращался в офис после визитов к дочери, ему мерещились сплетни и насмешки офисных сплетников за спиной, которых сдерживали в рамках приличий только остатки уважения к шефу и боязнь нарваться на неприятности. Более того, он почти не сомневался, что и в Ирином офисе идут пересуды об их отношениях, и боялся даже представить себе, как она страдает от всего этого. Она, однако, по-прежнему молчала.

Спасаясь от чувства загнанности в угол и невозможности разрешить ситуацию, Ростовцев решил съездить в Европу, тем более что этого требовали интересы компании. Контракт работал более чем успешно, принося солидный доход фирме и обещая еще больше в будущем. Он не представлял себе, что в течение недели не увидит свою ненаглядную доченьку, но ехать надо было.

Павел решил к тому же предложить Ирине поехать вместе с ним. Это могло бы стать отличной возможностью для примирения, хотя бы частично. Он позвонил ей как-то к концу дня в офис и предложил вечером пойти в ресторан поужинать. Вышло несколько натянуто: они давно уже никуда не ходили вместе, но он вспомнил, что именно в этот день, 4 июня, годовщина их первой встречи. Еще он вспомнил, что именно в этот день начался тот кошмар, в котором он сейчас живет, — к нему заявилась Алена. Знал бы он тогда, как фишка ляжет… И что, если бы знал?

Он вдруг подумал, что все равно сделал бы то же самое, будучи уверенным, что через год у него будет очаровательная крошка, его дочь. Это было важнее всего, это искупало все его мучения и даже всю сложность отношений с Ириной. Единственное, на что он не мог решиться, — объясниться с ней, боясь, что это приведет к окончательному разрыву. Поездка могла бы стать своеобразной разведкой — в непривычной обстановке все могло случиться иначе, получить развязку неожиданно и не столь болезненно.

Она согласилась пойти поужинать, только сказала, что ей необходимо заехать домой и привести себя в порядок. Павел остался в офисе, договорившись встретить ее на месте. Он решил по дороге заглянуть к ребенку — и ресторан выбрал специально, чтобы по пути был.

Алена встретила его в мрачном настроении. Она была в последнее время крайне раздражительна, говорила с ним грубо, все время требовала денег. Павел рад был откупаться деньгами, хотя ее требования начинали переходить разумные рамки. Но он был согласен на все, лишь бы она не начинала угрожать разлукой с Машенькой. Похоже, однако, что она опять взялась за свое. Во всяком случае, стоило ему подойти к девочке и взять ее на руки, она заявила:

— Значит, так, Ростовцев. Мне все это надоело. Если через месяц ты не уйдешь от жены — можешь попрощаться с ребенком. Я увезу ее к себе. На сей раз я не шучу. Меня муж зовет, он готов усыновить Машку. У меня, знаешь ли, суперский муженек и папашей будет не хуже тебя. Оставайся со своей коровой, без детей, зато с кучей бабок. Хватит уж, конец моему терпению.

Павел сделал над собой огромное усилие, чтобы не наорать на нее. Он вообще обещал сам себе в присутствии ребенка не устраивать скандалов, считая, что это может отразиться на ее нервной системе.

— Я должен уехать на неделю. Вернусь — поговорим. Денег у тебя, надеюсь, достаточно?

— Ты что, оглох? Я сказала, что даю тебе месяц, после этого ты не увидишь Машку никогда! И не думай, что я шучу, ты меня просто достал уже. Хватит!

— Не ори, я тебя не раз просил не устраивать скандалов в присутствии ребенка. И не называй ее Машкой — она Машенька. Что касается твоего ультиматума — я подумаю.

Алена вдруг вышла из себя, скорее всего его спокойствие действовало на нее, как красная тряпка на быка.

— Небось со своей коровой едешь куда-нибудь в Европу, в шикарный отель на Лазурный берег? Если бы ты знал, как я ее ненавижу! Она же украла тебя у меня, украла! А ну дай мне ребенка, не достоин ты трогать ее, не заслужил, подонок! Давай сюда мою дочь!

Она набросилась на него, словно разъяренная львица, стараясь вырвать девочку. Он отошел к окну и отвернулся. Ребенок заплакал. В комнату вошла Алла. Она молча подошла к Павлу, отстранила сестру, взяла ребенка и ушла на кухню. Павла прорвало:

— Не смей говорить со мной в таком тоне, не смей отнимать у меня мою дочь, стерва! И запомни: если ты посмеешь увезти ее куда-нибудь, я тебя из-под земли достану, и тогда не поздоровится ни тебе, ни твоему муженьку! Можешь катиться к кому хочешь, хоть на край света, но дочь свою я никому не отдам, слышишь! Не вздумай играть со мной, иначе ты сильно пожалеешь. Я на все готов ради Маши, запомни это!