Барбара Вуд - Звезда Вавилона

— На внутренней стороне по кругу есть надпись.

Она прочла: «Fiat Lux» — «Да будет свет».

— Мать всегда говорила, что когда-нибудь оно перейдет ко мне. Знала ли она, — добавил он, надевая кольцо обратно на палец, — что это «когда-нибудь» наступит намного раньше, чем она предполагала?

Он поднялся и прошел к окну. Когда он раздвинул шторы, Кэндис увидела небольшой балкон с растениями в кадках. Вдали огни города танцевали и расплывались в дымке дождя.

— Ее убили, — сказал он, стоя к ней спиной. — Мне было тогда семнадцать лет. Она выходила из продовольственного магазина, когда какой-то парень ударил ее молотком по голове, схватил сумочку и бросился бежать. Свидетель сказал, что нападавший был белым мужчиной, высоким и худощавым, может, блондин, может, лысый, все произошло очень быстро. Полиция подошла к этому делу очень тщательно. Понадобились месяцы упорной работы, но они все же нашли парня, и он сознался. — Он повернулся к ней. — Моя мать погибла из-за случайного акта насилия. Я хотел понять, почему. Есть ли в этом смысл?

Для Кэндис, чей отец погиб на бессмысленной войне, смысл был.

— Как они поймали его?

— Его выдал молоток. Они обыскивали местность по расходящимся кругам и нашли сарай с инструментами. На молотке были кровь и волосы моей матери. Свидетель указал на преступника из группы при личном опознании. Он умер в тюрьме, отбывая пожизненный срок. Я был первокурсником в Калифорнийском университете, собирался пойти по стопам отца, но после произошедшего у меня возникло свое мнение насчет правосудия и отправки преступников за решетку. В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать, я бросил учебу посреди семестра и пошел на пункт набора в полицию Лос-Анджелеса.

И с тех самых пор он гоняется за бандитами. Теперь она знала причину разлада — сын выбрал свой путь, разрушив мечты отца.

Его глаза сверкнули, и она поняла, что подобралась слишком близко к человеку, скрытому внутри.

— Уже поздно, — произнес он. — Я отведу вас в комнату для гостей.

Он взял ее сумку с ночными принадлежностями, хотя та была легкой, а у нее лишь болела царапина на шее. Он обращался с ней как с принцессой.

Они пошли вверх по лестнице и дальше по коридору. Одна дверь была приоткрыта, и внутреннее убранство за ней так удивило Кэндис, что она остановилась как вкопанная.

В комнате разместилось множество картин: в стопках на полу, на мольбертах. Это была студия художника. Раздвижные стеклянные двери и балкон, выходивший на верхушки деревьев, которые в эту пору были голыми, должны были делать эту комнату очень солнечной. Но в ней было еще светлее благодаря изображениям на картинах.

На полотнах разместились галактики, скопления звезд и туманности, но все в белом цвете — кремовый на белом, брызги опаловой белизны и серебристо-жемчужный, — окруженные золотыми гало и перламутровыми облаками, окрашенными в шафрановый и темно-желтый цвета, с пронзающими тончайшими следами синего, сапфирового, зеленовато-голубого, лазурного и бирюзового. Хотя картины казались похожими, все они были разными: одни изображали взрыв, другие излучали яркий блеск.

Потом она поняла: он рисовал свет.

— Это то, что я увидел, когда произошел несчастный случай. Я взбирался соло по Чернохвостому холму в Вайоминге…

— Соло?

— Скалолазание без страховки, только мешочек с мелом и ботинки. Я сорвался и летел вниз очень долго. Пока падал, и увидел этот свет. — Он указал на полотна, расставленные по комнате, висящие на стенах. — С тех пор я пытаюсь его запечатлеть. Думаю, что эта штука называется свечение, но я не уверен.

— Свечение?

— Это слово пришло мне в голову во время падения. Никогда раньше я его не слышал. По крайней мере, не думаю, что слышал.

Чем бы ни было свечение, оно было захватывающе красивым.

— Вы продаете картины?

— Они не для продажи.

Наблюдая за ним, за тем, как он переминался с ноги на ногу, Кэндис догадалась, что никто еще не видел этих картин и что для ее глаз они тоже не предназначались. Но теперь, когда она все же увидела их, что все это могло означать?

Когда они выходили из студии, Гленн нахмурился и обвел взглядом комнату.

— Странно, — произнес он.

— Что?

— Нет одной из картин.

— Точно?

— Она была вот здесь. — Он указал на место рядом со встроенным стенным шкафом. — Одна из самых старых.

— Может, ее кто-то взял?

Он нахмурился еще больше. Кому могло прийти в голову вламываться к нему в квартиру и уносить одно из полотен? Затем он сказал:

— Миссис Чарльз делает уборку раз в неделю. Я всегда ей говорю, что в этой комнате прибираться не надо, но она считает, что если не пропылесосит здесь, то мы потонем в грязи. Так, скорее всего, и было. Она передвинула картину, положив ее куда-то в другое место.

Гленн ненадолго задержался у двери, раздумывая, на самом ли деле миссис Чарльз была всему виной. В этот момент Кэндис еще раз взглянула на полотна и была поражена тем, чего нельзя было увидеть с близкого расстояния: почти на каждой картине было изображено лицо.

Доктор в белом лабораторном халате, со стетоскопом на шее медленно шел по коридору больницы. Был поздний час, на пути ему встретились лишь несколько человек. Он по-дружески кивнул полицейскому в униформе, стоявшему на посту в приемном покое отделения интенсивной терапии. Полицейский тоже поприветствовал доктора, посмотрев на его бейджик с именем.

— Так кто же здесь у них? Какая-нибудь знаменитость?

— Покушение на убийство. Предприняты повышенные меры безопасности. — Было видно, что полицейскому скучно.

— Удачи, — пожелал доктор и неторопливо двинулся дальше.

Он прошел в холл, задержался у фонтанчика с водой, попил, оглянулся и продолжил свою прогулку. Завернув за угол, он остановился и посмотрел на часы, отсчитывая время с того момента, когда Росси сделал укол калия: остановка сердца должна была наступить с минуты на минуту.

Когда Гленн открыл дверь в спальню для гостей, заиграла мелодия на его телефоне. Звонили из больницы.

— Что? Да, спасибо. Я буду через полчаса. — Затем он сказал: — Я ценю вашу заботу, но это расследование полиции, и я должен задать отцу пару вопросов. — Он нажал клавишу и, набрав другой номер, сообщил Кэндис: — Звонили из больницы. Состояние отца улучшилось. Внутричерепное давление спало, он пришел в сознание и может говорить.

— Слава богу! — воскликнула Кэндис.

— Может, он расскажет нам, кто столкнул его.

Второй разговор был еще короче: он доложил о новостях в участок, приказав им усилить охрану в приемном покое отделения интенсивной терапии. Теперь, когда профессор очнулся, он был в большой опасности.