Маргот Бленд - Мадам Марракеш

Изобель изобразила ужас на лице.

– Ой, что вы, не надо!

Затем она тяжело поднялась на ноги и проводила Дайану до двери. Дайана задержалась на пороге.

– Изобель, я знаю, что вас предупреждать не надо, но все-таки мне не хотелось бы, чтобы об Иэне кто-либо знал. Я не хочу, чтобы мой старик потерял здесь лицо. – И продолжила с грустной улыбкой: – А все-таки забавно, не правда ли? Я пришла к вам, чтобы предложить помощь, а в конце концов прошу вашей. Извините меня за это мое нахальство. Вы необыкновенная женщина. Стойкая, мудрая.

Она наклонилась и быстро чмокнула Изобель в щеку. Затем повернулась и стремительно зашагала по коридору.

Изобель прикрыла за ней дверь и не спеша прошла к столику. Бросила в бокал три кубика льда и наполнила его до краев виски. Голова слегка подрагивала. На лице блуждала легкая улыбка. Ага, значит этот Иэн – алкоголик. Симпатичный мужик и алкоголик… Ну, это не страшно…

Джереми припарковал машину вблизи площади Джемаа Эль Фна. Экстатические выкрики и странные звуки смешивались в невероятную какофонию. Почти вся площадь была заполнена плотными группами арабов в накидках. Все освещалось таинственным светом жаровен и немногих фонарей, расположенных по углам площади.

Джереми, сидя за рулем, некоторое время вглядывался в толпу и наконец с улыбкой повернулся к Карлотте.

– Сейчас здесь немного тесновато. Так начинаем игру или нет?

Карлотта кивнула.

– А как же. Что мы, зря сюда приехали? Они вышли из машины и пересекли площадь.

Букинисты уже исчезли, как и писари и продавцы сушеных фруктов и специй. На смену им явились нестройные звуки тамбуринов, быстрая ритмическая дробь там-тамов, заунывное пиликание дудочек и резкие хлопки. Носовые мужские голоса выводили однообразную мелодию – фактически одну единственную ноту, методично, то повышая, то понижая ее на полтона. При этом они вдруг внезапно делали маленькую паузу, как-будто для того, чтобы певец успел проглотить гласную в своей грустной песне. Джереми взял Карлотту за руку.

– Не думаю, что здесь может случиться что-то нехорошее, но предпочел бы не потерять вас в этой толпе. Пошли искать Чарли-факира. Он должен быть где-то в центре, если только не убрался восвояси.

Они двинулись вперед, продираясь сквозь толпу. Карлотта, смеясь, посмотрела на Джереми.

– Здесь хорошо бы пошла торговля мужским дезодорантом. В следующий раз, если ничего не помешает, мы возьмем Ади. Я просто умираю от любопытства, что там происходит, внутри всех этих групп.

– Судя по характеру музыки, я думаю, там танцуют, а судя по тому, как они орут и гогочут, по-видимому, это зрелище не для леди. Вот где-то здесь должен быть наш заклинатель змей. Но, что удивительно, ни одного человека.

Потертый грязный коврик был все еще расстелен на земле. На корточках сидел араб в тюрбане и тихо наигрывал на деревянной флейте. Они подошли ближе. Неожиданно Карлотту толкнул кто-то пробегавший мимо, и она, потеряв равновесие, забалансировала на одной ноге. Джереми успел оттащить ее назад.

– Берегитесь! Поглядите, куда вы могли только что попасть.

Они оба в ужасе рассматривали открытый деревянный ящик, стоящий у ног Карлотты. Их, в свою очередь, подняв голову, своим немигающим взором рассматривала кобра. Одним прыжком они оказались в полутора метрах от ящика. Джереми обнял Карлотту за плечи.

– Умница. Изобель, наверное, устроила бы истерику, или, того хуже, упала в обморок.

Карлотта нервно засмеялась.

– Я, кстати, не так уж далека была от этого. К счастью, я не падаю в обморок.

Факир отложил дудочку и посмотрел на них.

– Уже ночь. И холодно. Мои змеи не могут сейчас выступать. – Он протянул руку ладонью вверх. – Я очень бедный.

Джереми дал ему монету.

– Мы придем завтра после полудня. Подобно гигантской центрифуге, плотная толпа отбросила их к внешнему краю площади, туда, где улочки расходились и образовывали лабиринт Медины. Они остановились у одной из таких улочек и всмотрелись вдаль. Впереди все терялось в неясной дымке редких газовых фонарей, висящих на стенах. Магазины были закрыты, витрины зашторены. Булыжная мостовая отливала серо-голубым таинственным светом. Было тихо и пустынно. Вот женщина прошла в сторону центра, из-под черной джеллабы были видны только ее ступни. В углу, прислонившись к стене, сидел мужчина, покрыв колени джеллабой и натянув капюшон на голову. Карлотта поежилась.

– Здесь как-то таинственно и… немного страшно. Так и кажется, что сейчас здесь что-то произойдет.

Джереми кивнул.

– Да, да. Например, этот человек сейчас вскочит и перережет нам обоим горло. Но на самом деле, это просто остановка, и он ожидает рейсовый автобус, а может быть, и рейсового верблюда. Но тем не менее, дорогая Карлотта, я не поведу вас дальше. Зовите меня после этого трусливым туристом. Я не возражаю.

Карлотта посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

– Можете тоже впредь называть меня спутницей трусливого туриста, но я туда идти не хочу. Пошли лучше посмотрим, что делают вон те люди, сидящие на ящиках.

Они направились в сторону одной из многих групп, где люди, сидя на корточках или прямо на земле, окружили небольшую тележку, запряженную осликом. Кто на коленях, а кто в руках держал грубую глиняную тарелку, а иным тарелкой служил лист оберточной бумаги. При свете масляной лампы на тарелках поблескивали темные округлые предметы. Все сосредоточенно ими занимались. Было слышно громкое чавканье. Женщины подняли вверх свои чадры ровно настолько, чтобы можно было отправить в рот кусок, а некоторые из них отвернули чадру и заложили ее за уши, оставив прикрытым только нос.

– Меня все время тревожил один вопрос, – сказал Джереми, – как тут женщины едят в публичных местах. То ли закладывают пищу под чадру, или поверх ее, или еще как-нибудь? А может быть, они сидят и ничего не едят, а наедаются дома? Но что же это они все едят здесь?

Он наклонился, чтобы разглядеть содержимое тарелки человека, сидящего перед ними.

– Боже, это улитки. Большие, сочные, жирные улитки. Они выковыривают их с помощью обычных булавок. Тележка полна ими.

Он лукаво поглядел на Карлотту.

– Не хотите ли отведать? Я уверен, что кто-нибудь обязательно одолжит вам свою личную булавку. Как только закончит.

Карлотта сделала гримасу и передернулась.

– Нет уж, благодарю. Я приду сюда завтра со своей собственной булавкой. А что едят вон там?

Они протиснулись к центру другого круга стоящих и сидящих на корточках арабов. Здесь центром была большая жаровня, поблескивающая красными угольками. На жаровне были уложены шампуры (не меньше двух дюжин), с нанизанными на них маленькими кусочками мяса. Воздух вокруг был напоен ароматом жареной баранины и специй. Карлотта закрыла глаза и втянула носом воздух.