Наталия Костина - Все будет хорошо

— Не тупой, понимаю…

— Ну, раз все понимаешь, значит, делай как говорю, — Витек откинулся на стуле. — За мужика хорошо платят. Пятнадцать тонн. Вот аванс. — Он достал откуда-то из-под стола объемистый конверт и бросил на стол. — Волына. — Пистолет «ТТ» лег сверху. — Волына новая совсем, пошли вниз, пристреляешься. — Он поднялся.

— Погоди. Витя, а вдруг он не один пойдет? Ну, купаться? Не один? — Витек, кажется, на какую-то долю секунды засомневался. — Не, он всегда один ходит. Баба его утром дрыхнет. Сделать его нужно обязательно. Потому что если ты его с первого раза не завалишь, то потом он серьезную охрану наймет и до него уже не доберешься. За то и платят такие бабки. Да хоть и не один! Не один — значит, всех положишь. За отдельную таксу, конечно. За это я договорюсь.

Внезапно у него похолодело все внутри. Это как — всех положишь? Детей? Бабу эту толстую? Да бабу — ладно, с бабой как-нибудь. Но детей. Отдельная такса за детей…

— Нет. — Он внезапно осип. — Нет. Такого договора не было. Детей я не буду.

Он встал и отвернулся к окну, чтобы Витек не видел выражения его лица.

— Слушай… — Голос Виктора, обычно вкрадчивый, сейчас отливал металлом. — У нас вообще никакого договора не было. Ты сам себя сосватал. Нам вообще другой человек нужен был. Ты сам к нам пришел. Мы тебя на веревке не тянули. И сейчас ты будешь делать то, что скажут. Понял? Такой вот базар. Да не стремайся! — Витек пододвинул пакет с деньгами к нему. — Он всегда один на речку ходит. Проверено.

— Ну, и что у нас по Нечаеву? — Подполковник Шатлыгин по кличке Бармалей сидел за своим столом и сосредоточенно перебирал какие-то бумаги.

— Экспертиза показала, Степан Варфоломеич, что Нечаев был убит выстрелом в грудь. Контрольный — в голову. И сильный удар по затылку. Эксперты говорят, что так удариться при падении он не мог. Видимо, его оглушили в машине, потом протащили — на туфлях и брюках сзади есть следы волочения — и застрелили уже в посадке. Мы его дактилоскопировали — лицо лисы объели. — Майор Банников покосился на лейтенанта Скрипковскую, у которой результаты действий лис вызвали бурную реакцию, и продолжил: — Кличка Феликс, Карточный шулер, катала. Привлекался четыре раза: одно дело закрыли за недостаточностью улик, в другой раз терпила сам забрал заявление. Имеет две ходки. Вышел полтора года назад. Я думаю, его свои и замочили. Мои источники доносят, что крапнул[1] он у кого не надо…

Кате Скрипковской было очень стыдно, что тогда, в посадке, она не выдержала и эксперт отпаивал ее какими-то каплями. Она пришла в отдел всего полгода назад, после того как проходила здесь же практику. Чем-то она приглянулась Шатлыгину, эта рыжая практикантка, раз взял сразу в отдел ее, а не опера какого-нибудь тертого с «земли». Что ж, хозяин — барин. И не так она и плоха была, эта Скрипковская. Исполнительная, умненькая. Любопытная, правда, не в меру. И на убийства она с ними выезжала, и на задержании однажды была — и ничего. А здесь — как зеленая девчонка, первый раз попавшая в морг, — опозорилась. Тем не менее сейчас все делают вид, что ничего не произошло — она благодарно покосилась на Игоря Лысенко. Он слегка кивнул ей, как будто говоря: «Давай, не дрейфь».

— Степан Варфоломеич. — Катя слегка откашлялась. — Нечаев утром того самого дня продал машину. «Ниссан-премьера», совсем новая. Куплена в салоне всего два месяца назад. Купил ее у Нечаева некто Шумейко Олег Григорьевич. Так вот я подумала… — Она остановилась и почему-то посмотрела на Лысенко, как бы ища у него поддержки. — Я подумала, что, может быть, кто-то видел, как Шумейко с ним расплачивался? Может быть, его с самого базара пасли? Взялись подвезти, убили, забрали деньги. Бумажник не тронули для отвода глаз, а остальное забрали. Все равно, такую сумму в бумажник не положишь.

— Катенька. — Майор Банников ласково посмотрел на Скрипковскую. — Неужели ты думаешь, что такой, как этот Феликс, как лох зеленый, сел бы в первую попавшуюся машину с такими деньгами? Да еще с двумя незнакомыми мужиками.

— То, что с двумя, и я понимаю. — Катя Скрипковская не выдержала и покраснела. — Удар по голове нанесен прямо, сверху вниз, — значит, он сидел рядом с водителем, а второй, который бил, — сзади.

— Вот ты бы, Катюха, села в машину с двумя неизвестными мужиками, да еще поздно вечером? — спросил Лысенко.

— Я бы и с одним не села, — огрызнулась она. — Если он сел с ними в машину, да еще и на переднее сиденье, значит…

— Значит, он их очень хорошо знал, — закончил за нее Банников. — Что и подтверждает, что его убили свои. Заставили продать машину, денежки забрали, и все. На простое ограбление это с самого начала было не похоже: болт на пальце, цепура граммов на пятьдесят, бумажник — все было на месте. Если бы грабили чужие, забрали бы все. Чего добру пропадать! А так — только деньги. Показательно.

— А я бы этого Шумейко все равно проверила, — не сдавалась Катя. — Он мог заплатить за машину, потом предложить подвезти — ну, чтобы ничего не случилось по дороге, из любезности — и сам же убил. Забрал деньги, и все. И машину купил, и деньги целы.

— Интересная версия. — Полковник одобрительно посмотрел на лейтенанта Скрипковскую. — Смотрю, ты работала, не сидела. Ну, а что с этим Шумейко? По глазам вижу, что поинтересовалась.

— На время убийства был в биллиардной «Американка». Свидетелей достаточно. — Банников открыл блокнот, и Катерина удивленно на него взглянула — оказывается, не одна она об этом думала. — Шумейко Олег Григорьевич, 29 лет, бизнесмен. Вдвоем с братом держат сеть продуктовых магазинов «Каравелла». Финансовых проблем не наблюдается. Машина — джип «Чероки». Зачем ему было грабить гражданина Нечаева, совершенно непонятно.

— И зачем ему понадобилась вторая машина, тоже непонятно, — встрял Лысенко.

— Да, Игореша, — съязвил майор, — и зачем ему вторая машина? А также третьи ботинки и четвертый галстук. Тебе, конечно, этого не понять. Ты у нас ничего слаще морковки не ел.

— Ладно, идите, работа стоит, пока вы здесь собачитесь. — Шатлыгин поднялся, давая понять, что все свободны. Когда Лысенко и Скрипковская вышли, начальник придержал в дверях Банникова.

— Погоди, Коля. Ты над девочкой не смейся: девочка толковая. Она еще на практике себя хорошо показала. Помнишь, как она с ходу перспективную версию выдала? Тоже вроде бы у человека все было, а он на мелочь позарился. У нее нюх есть. Нюх для сыщика — первая вещь!

— Да проверял я этого Шумейко, Степан Варфоломеич. — Банников поморщился. — Что ж вы думаете, я даром хлеб ем? А к Скрипковской вы неравнодушны, — сказал он с насмешкой.