Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан
– Без доказательств – не заплатят. – Осадил ее Пророк, с каждым произнесенным словом она нравилась ему всё меньше и меньше. И это если отнять от изначальной неприязни. – Тут каждый такие истории рассказывает, что хоть езжай в Голливуд и снимай. Что с домом его случилось?
– Официально – утечка газа и пожар. Мол, забыл выключить газ, а в доме полно было свечей. Соседи подтвердили, что он любил зажигать свечи по вечерам. Но я его знала, понимаешь? Да, друзьями мы не были, но этот парень не напивался и не засыпал с сигаретой в зубах. Не такой он был, и при всей его дурости, наркотой не баловался, я это знаю, потому что он часто речи толкал о чистом сознании и потоках вселенской мудрости, которые он, якобы, улавливает только так, не замутняя разум ни алкоголем, ни чем-то еще. Он даже не курил! Этот товарищ себя очень любил, мечтал прославиться, ходил с задранным носом и параллельно о смирении твердил, бедный дурачок…
– Когда вы видели его в последний раз?
– Да вот вчера и видела. – Она покачала головой, – как обычно, принес свои наркоманские картины… да, наркоманом он не был, но рисовал точно как под кайфом. Только ушел рано, он о своей жизни вообще не откровенничал ни с кем, только о своих «потоках вселенной» и прочей дребедени.
– А может, было что-то странное, ну что-то, что вам бросилось в глаза? – Он закусил губу, боясь и желая услышать ответ.
– Ты прямо как детектив из фильма, – и она грубо засмеялась, – не видела я ничего странного, я на всю эту мазню вообще не смотрю, насмотрелась за десять-то лет. И ничего необычного тоже не было, пришел, поторговал, что-то продал и ушел. Всё как всегда.
Продал, подумал Пророк, и я, кажется, знаю, что. Всё сходилось, и то, что эта вульгарная и недалекая женщина ухватила саму суть, волновало еще больше. Он любил медитировать, закрытая зона, куча людей из органов, Фатима и его собственный выход из тела. А теперь – пожар, и художник мертв, и даже этой едва знавшей его торговке понятно, что он не мог напиться и забыть выключить газ.
– И вот еще что странно, все его картины сгорели, потому что он хранил их в гараже, а гараж тоже взлетел на воздух. Там полквартала к чертям разнесло.
Они помолчали, каждый обдумывал свое.
– Не спасли его все эти фенечки и высшие Я, – заключила она, – тут какое-то зло осело, я это чую, Паучиха был большим сгустком зла, а черти к чертям тянутся, так что тут теперь чернота. – Она перекрестилась, – вот, ношу теперь крест не снимая, и каждый день лампадку жгу да молитвы читаю. Страшно, вот так будешь спать, ничего не подозревая, а соседний дом с гаражом как рванет, и – хана, привет, апостол Петр.
– Вы с полицией уже говорили? Они от вас точно не отстанут…
– Еще не добрались до меня, но я тебе так скажу: хрен им в жопу! Я с ментами не любезничаю, – она снова оскалила золотые зубы в подобии улыбки, – они не платят, только проблемы создают. Нельзя им помогать, тебя же крайним и сделают, понял?
– Не могу не согласиться, – очаровательно улыбнулся Пророк, но в душе темной волной ворочался ужас. Он опоздал ровно на 1 день, кто-то разобрался с художником, увидевшим то, что видеть был не должен.
Мысли мешались и ураганом летели в голове, кто это сделал? Зачем? Хотя, похоже, на второй вопрос ответ был очевиден. Фатима? Интуиция говорила, что нет, и сердце говорило. И не потому, что она не стала бы убивать обычного зеваку, стала бы, и убивала, и он это знал, просто это был не ее почерк, всё это было так непохоже на Фатиму, что невольно напрашивался вывод: это не она, здесь поработал кто-то другой.
Пожар, двойное убийство… нет, она бы убрала его по-тихому и сбросила в море, она была тенью, ангелом смерти, который находит тебя именно тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Она не стала бы сжигать дом, гараж и еще целую улицу, лишние хлопоты она на себя не брала и масштабные зрелища тоже не устраивала, ее стиль – невидимость, тишина и полная секретность, а это ночное шоу попало в новости, в то время как об одиноком трупе максимум была бы заметка в местной газетенке. А скорее всего, его бы еще и не нашли, думал Пророк, прокладывая путь сквозь толпу, он понятия не имел, что будет дальше делать, и, тем более, как узнать, кто еще охотился за портретом Фатимы, и кто его получил. Одно он понимал: оставаться здесь он больше не может, шум толпы, сотни жадных глаз и голосов, обсуждающих одно и то же – пир падальщиков после битвы. И где-то в этой толпе бродил невидимый враг, тот, что увидел картину именно здесь, на набережной, почему-то Пророк был в этом уверен, может, он и сейчас здесь, вынюхивает, ищет следы…
Я тоже часть следа, подумал Пророк, тревожность звенела в груди, как струна, как много знает этот кто-то? Какими ресурсами обладает, если сумел узнать лицо самой скрытной убийцы? Внезапно солнце стало прожектором, безжалостно освещающим именно его среди всей массы людей, ему вдруг показалось, что все глаза смотрят на него, что люди перешептываются и перемигиваются, что они знают его, что они собрались здесь ради отменного шоу, и оно вот-вот начнется, один главный герой уже вышел на сцену…
Стоп! Прекрати! Закричал он внутри себя, но паника не желала уходить, впервые он почувствовал себя настоящей добычей, кроликом, бегающим уже не по лесу, но пойманным и брошенным в длинный трек, где за металлическими сетками уже рычат от нетерпения гончие, и некуда скрыться, и некуда бежать, ты здесь, чтобы быть пойманным и убитым на потеху зрителям. Всю свою жизнь он был призраком, невидимкой… или думал, что был, и теперь ему стало страшно.
Не привлекай внимания, строго сказал он себе, не смей даже шаг ускорять, иди, как шел, и убирайся отсюда скорее. Это стоило больших усилий, но он двинулся вперед, бросая невидящие взгляды на картины, на людей, на сверкающую под холодным солнцем воду. Его глаза, спрятанные за темными очками, высматривали что-то, или кого-то, он сам не знал, он стал загнанным зверем, ребенком, вдруг обнаружившим, что забрел в логово людоедов, и, на самом деле, единственным, что он сейчас хотел увидеть, был выход с набережной.
Собирая волю в кулак, он изо всех сил пытался не расталкивать всех и не бежать
