Екатерина Сереброва - Нотариус

Охота шла, несомненно, за ним.

***

Он и рад был не признаваться в новом покушении, а желательно и вовсе избежать разговора о своей отлучке, но Коноваловы благополучно завтракали. Не услышать, как Александр громко запирает машину в гараже, было невозможно. И потом, вероятно, бледный и взбудораженный вид не укрылись от Семена Викторовича, чтобы сослаться на какой-нибудь пустяк, ради которого Саша побрезговал своей безопасностью и выбрался в город.

Остапенко собирался юркнуть к себе, когда проходил веранду, но Коновалов негромко заметил:

– Вид у вас неважный. Поездка не удалась?

Саша обернулся и хотел сказать нечто колкое и резкое. Но он с удивлением отметил, что внимание бизнесмена – искреннее и участливое. Тогда Остапенко бросил короткий взгляд на Илью.

– Илюша, освободи Александру Петровичу место, – ласково проговорил Коновалов, все правильно истолковав.

Илья тут же встал, бормоча что-то вроде «я не Илюша» и «эта Фея могла и постоять». Он с угрюмым видом направился мимо Александра. Остапенко почти занес руку для подзатыльника – сплошные оскорбления в свой адрес порядком утомляли, но наткнулся на отрицательное мотание головой Коновалова-старшего, и опустил.

Запоздало понял, что сознательно послушался бизнесмена, и досадливо поморщился.

– Не приемлю физического наказания для сына, извините, – объяснился, между тем, Коновалов. – И не потому, что он взрослый, а из принципа.

– Даже шлепка? – удивился Александр, присаживаясь.

– Даже шлепка, – кивнул тот и понизил голос: – Не при Илье будет сказано: отец знатно поколачивал меня в детстве, – по лицу его пролегла тень.

Признание выбивало из колеи, оно казалось несуразным. Но, кстати, зато многое объясняло – равнодушие к чужим страданиям и жизни, например.

– Простите, мне думалось иначе, – качнул головой Саша.

– Понятно, что вы ошеломлены, – спокойно кивнул Коновалов. – Я потом долго работал над своей выправкой и правильными манерами. В конце концов, он считал, что мне грех жаловаться – отец обеспечивал меня, оставил хорошее наследство и репутацию, несмотря на свой жесткий нрав и упорство сродни бронепоезду. Благодаря ему, в двадцать семь я уже был мэром. Прошу извинить, увлекся, – спохватился Коновалов. – Так что у вас произошло?

– Второе покушение, – глухо произнес Саша, беря в руки любезно подставленный ему Коноваловым кофе. – Из джипа, прямо на трассе.

– Номер запомнили?

– Какой там.

– Ничего, озадачим Колю – найдет, – заверил Коновалов, будучи странно участливым. – Примет вы тоже не запомнили?

– Я и не видел, – помотал головой Саша. – Только рука с пистолетом.

Коновалов чему-то кивнул. Остапенко сделал несколько глотков, согреваясь и окончательно приходя в себя.

– Вы уверены, что нам не стоит сменить дислокацию?

– Здесь безопасно. Дачи расположены хаотично, у вас высокий забор – вычислить почти невозможно. Ну и Коля бдит, как и вся охрана, – убедительно сказал Коновалов, все расписав.

Остапенко было неприятно снова полагаться на бизнесмена, но он ведь предупреждал насчет второго покушения, и оно свершилось. Неразумно было больше не послушать его.

– Это не Вронцова, – решил добавить Саша.

– Надо полагать.

– Почему?

– Грязно работают, – отделался Коновалов. – Придется вам потрудиться и составить список подозрительных лиц. Если не хотите застрять тут с нами.

– Как плечо? – сухо спросил Александр.

– К концу недели снимут повязку, – радостно сообщил Коновалов.

– Тогда мне следует поторопиться, – сказал Саша и, забрав с собой кружку, ушел к себе, не обратив внимания на Илью по пути.

7

К вечеру четверга Саша накропал два имени – из клиентов, с которым у него произошло несколько мелких ссор. Более подходящих кандидатур так и не появилось. А наутро пятницы Остапенко чуть не хватил удар: за завтраком, при мирном соседстве с Коноваловым-старшим, ему позвонила дочь и сообщила, что уже дома.

Коновалов стал подавать знаки, что, мол, ей срочно нужно приезжать. Остапенко отмахивался: он и сам это знал. Но куда же деть семейку Коноваловых? Как объяснить Софе, что у них на даче делает раненый мужчина, его сын и прислуга?

Александр чертыхнулся несколько раз к ряду: дела обстояли не лучшим образом.

«Софа, милая, собирайся скорее на дачу. Прихвати вещей и приезжай».

«Пап, что-то случилось? Мама с тобой?».

«Мама отправилась на отдых. Но это неважно, Софа, давай, пожалуйста, без лишних вопросов. Я тебе здесь все объясню».

«Ну хорошо, пап».

Остапенко облегченно выдохнул в трубку, отключая звонок. Он невольно перевел сомневающийся взгляд на Коновалова.

– Мы не будем говорить о наших с вами приключениях, – сказал тот. – Рану я скрою, с сыном и Николаем обсужу. Антон Сергеевич тоже будет в курсе. Никто не признается вашей дочери об истинном положении вещей, обещаю. Представьте нас как гостей, меня – как делового партнера. По сути, ведь так и есть.

– Что-то слишком вы… покладисты.

– Детей надо беречь, – ловко вывернулся Коновалов.

Пришлось Александру с ним согласиться и придерживаться этого плана. Были опасения по поводу несносного мальчишки – с ним всякие бывали прецеденты, но отец заверил, что Илья не проболтается. Комнатка для Сонечки готова, а терпеть «гостей» осталось недолго – Саша рассчитывал не более чем на неделю. Свою часть сделки он выполнил, а предполагаемый убийца… что ж, не всю же жизнь прятаться по норам? Можно договориться о помощи Коновалова и на расстоянии друг от друга. Элементарные меры безопасности, оружие – все это раздобыть и вести активную оборону для Саши как раз не представлялось сложным. А то глядишь, удастся сложить два и два пораньше: кое-какие зацепки и связи Александр для себя уже определил. Ему только не хватало архивной информации и чуть больше времени в сутках.

Но с приездом Софьи вышло далеко не все гладко.

Дочка явилась не одна.

Александр вышел встречать Соню на веранду, договорившись с Коноваловыми, что те пока побудут в прихожей, чтобы не сразу шокировать девочку. Но в результате обалдел Остапенко.

– Здрасьте, дядь Саш! – бойко отрапортовал Артем.

Тёмка был девятнадцатилетним племянником Александра – старшим сыном единственной сестры Нади. Родители Саши и Надежды, к слову, трагически разбились после отдыха, на самолете, когда ему, старшему ребенку, было девятнадцать, а ей – семнадцать. Правда, беда вовсе не сблизила и без того разных, часто непримиримых детей. Жили они всегда как-то равнодушно друг к другу, однако с появлением Артема Александр немного оттаял: в озорнике и балагуре мальчишке дядя души не чаял. Привлек его, конечно, не разрушительный характер болтуна племянника, а страсть того к юриспруденции, что напрочь отсутствовала у Сонечки.