Линда Ховард - Все краски ночи
– И как мы об этом узнаем?
– Кто-то должен отправиться туда и проверить. Кто-то местный. Или по крайней мере тот, кто не возбудит подозрений.
Токстел тронулся с места.
– Я знаю, кому надо позвонить.
– Ты знаешь местных?
– Нет, но я знаю кое-кого, кто знает кое-кого, если ты понял мой намек.
Госс понял намек. Он откинул голову на подголовник, поморщился от боли и прислонился к боковому стеклу. Стекло было холодным и давало ему пусть крохотное, но облегчение. Госс закрыл глаза. Торопиться не стоит. Надо все хорошо обдумать. Продумать детали. Он задремал, представляя список с помеченными галочкой пунктами: перерезать линии электроснабжения, отмечено; отключить телефоны, отмечено; заблокировать мост, отмечено; свернуть шею этому ублюдку мастеру, отмечено. Все равно что считать овец, только лучше.
Глава 10
В столовой яблоку было негде упасть, почти все соседи собрались у Кейт Найтингейл, все хотели знать, что случилось. Кейт приготовила кофе и начала его разливать, но Шейла, взглянув на дочь, сказала:
– Сядь. Люди сами могут себя обслужить.
Кейт села. Такер и Таннер были в столовой вместе со всеми. Обычно она не позволяла им заходить в столовую, когда там находились клиенты, но сегодня был особый случай. В столовой шел совет. В Трейл-Стоп пришла беда, и жители городка всем миром решали, как ее отвести. Как защитить себя. Здесь, в столовой гостиницы, собрались не клиенты Кейт Найтингейл, а друзья, соседи. Кейт по поведению близнецов пыталась понять, улавливают ли они суть того, что происходит. Мальчики были возбуждены, только и всего. Когда они спросили Келвина, почему он держал ружье, он ответил, что на чердаке была змея и ему пришлось от нее избавиться. Естественно, рассказ о пристреленной змее привел их в восхищение, и мальчишки, само собой, потребовали, чтобы им показали убитую змею, и были разочарованы узнав, что змеи нет. В их понимании весь этот переполох был связан со змеей, и в этом они были недалеки от истины. Они просто не знали, что то была змея в человеческом обличье. И теперь они находились здесь, вместе со всеми, в гуще событий, и взгляды их возбужденно перескакивали с одного выступавшего на другого.
– Вам надо было задержать их, пока мы бы все здесь не собрались, – проворчал Рой Эдвард Стенли, обращаясь к Келвину. Ему было восемьдесят семь лет, и его взгляды не претерпели изменений с тех давних времен его молодости, когда считалось в порядке вещей без суда и следствия расправляться с чужаками, посмевшими нарушить мирное течение жизни городка. Преступников тогда не сдавали в полицию, а судили здесь же и ничтоже сумняшеся вешали на ближайшем крепком дереве.
– Я подумал, что лучше отдать им то, что они хотят, и выпроводить отсюда, пока никто не пострадал, – спокойно ответил Келвин.
– Нам надо позвонить шерифу, – сказала Милли Эрл.
– Да, но тогда скорее всего арестуют меня, – заметил Келвин. – Это я ударил одного из них по голове.
– Я согласна с Милли, – вступила в дискуссию Нина. – Нам надо прямо сейчас позвонить в полицию. Я не пострадала, но испугалась до смерти.
– Змея тебя почти укусила? – спросил Такер и прислонился к ее ногам. Его голубые глаза стали круглыми от возбуждения.
– Почти укусила, – с мрачной серьезностью подтвердила Нина, поглаживая его темноволосую голову.
Таннер тоже подошел к ней поближе и, не сводя глаз с лица, прижался к ее ногам. Нина и его погладила по голове.
– Bay! – выдохнул Такер. – И мистел Халлис тебя спас?
– Спас.
– Взял ружье и… – подсказал Таннер и затих, не дождавшись продолжения.
– Да, он спас меня с помощью ружья.
Рой Эдвард посмотрел на мальчиков и, пораженный сходством близнецов, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Кто из вас кто?
– Это просто, – со смехом ответил Уолтер Эрл. – Того, у кого рот не закрывается, зовут Такер, а оставшегося – Таннер.
Все в комнате сдержанно засмеялись, и атмосфера стала чуть менее напряженной.
Сердце Кейт переполнялось любовью и тревогой. Она готова была на все, чтобы защитить своих мальчиков. Они были такими маленькими. Они задирали головы, ловя каждое сказанное здесь слово. Им было всего по четыре года, и самым значительным достижением в их короткой жизни стало умение самостоятельно одеваться. Они целиком зависели от нее. От нее одной – только от нее одной – зависело их благополучие и их безопасность. Кейт повернулась к Шейле и сказала:
– Я хочу, чтобы ты уехала завтра и детей взяла с собой. Подержи их у себя, пока все это не закончится.
Шейла накрыла руку дочери своей и обнадеживающе пожала.
– Ты думаешь, они вернутся? – спросила она, прищурившись. Она мало говорила с тех пор, как вернулась с прогулки и узнала, что ее дочь держали под прицелом. С запозданием Кейт поняла, что и ее мать переполняло то же сильнейшее желание защитить свое дитя, терзал страх за ее, Кейт, жизнь.
– Я боюсь этого, – призналась Кейт. – Но, если рассуждать здраво, к чему им сюда возвращаться? У них нет на то никаких причин, поскольку я отдала им чемодан, и я знаю, что моя тревога, вероятно, не более чем эмоциональная реакция на пережитый шок. Но мне будет спокойнее, если ты увезешь мальчиков в безопасное место. Самым ужасным из всего, что я чувствовала, был страх за вас, за мальчиков, за тебя. Я страшно боялась, что вы трое можете вернуться в самый неподходящий момент. – У Кейт снова свело живот при воспоминании о пережитом ужасе. – Я не знаю, что бы я сделала. – Голос ее сорвался, и она сжала зубы, чтобы не разрыдаться.
– Ты знаешь, как я мечтаю привезти их к нам с отцом погостить, но давай подождем до утра. Если ты не изменишь своего решения, тогда я завтра же с ними уеду. Ты не представляешь, как тяжело сейчас играть честно, – помолчав, добавила Шейла.
В этом комментарии была вся она, и слезы у Кейт сразу высохли. Кейт обняла мать, она любила ее, и была ей несказанно благодарна.
– Представляю, мама.
Шерри Бишоп подошла и похлопала Кейт по плечу.
– Тебе надо позвонить шерифу.
– Я ничего не имею против звонка шерифу, – сказала Кейт, вымучив улыбку. – Я просто думаю, что в полиции все равно ничего не смогут сделать. Эти люди скорее всего назвали вымышленные имена и уже давно уехали. Это подтверждает подозрения о том, что мистер Лейтон неспроста выпрыгнул из окна и уехал не попрощавшись – он действительно замешан в чем-то очень скверном, но… что с того? В конечном итоге никто не пострадал. Так что я могу, конечно, написать заявление в полицию, но, боюсь, этим все и закончится. Так к чему утруждать себя лишними хлопотами?
– У них было оружие! Они ограбили тебя! Это уголовное преступление! Ты должна позвонить в полицию! Факт вооруженного нападения должен быть занесен в полицейский протокол на случай, если они вернутся!
– Наверное, ты права. – Кейт быстро взглянула на Келвина. – Хотя, я думаю, не стоит сообщать шерифу о том, что мистер Харрис ударил одного из них по голове. – Кейт так же быстро отвернулась. Удивительное дело, с некоторых пор она не могла смотреть на Келвина, не испытывая при этом странного волнения. Одно воспоминание возвращалось к ней, всплывало перед глазами с потрясающей четкостью. Она словно воочию видела Келвина, держащего дробовик, нацеленный Меллору в голову. В тот момент у нее не возникло и тени сомнения в том, что он нажмет на курок, и Меллор, очевидно, пришел к тому же выводу. В тот краткий миг Кейт увидела Келвина с той стороны, о существовании которой раньше и подумать не могла, и теперь не могла понять, как уживаются в одном человеке болезненно стеснительный разнорабочий и воин с глазами, холодными как лед, без страха смотрящий смерти в глаза и убивающий без снисхождения.
Но похоже, ни у кого в Трейл-Стоп поступок Келвина не вызвал ни удивления, ни особых эмоций. Должно быть, соседи Кейт догадывались о существовании этой столь неожиданно открывшейся ей стороне личности Келвина. Вероятно, дело было не в особой скрытности Келвина, а в ее, Кейт, слепоте, от которой она прозрела только сегодня. А может, она просто не утруждала себя тем, чтобы приглядеться к нему внимательнее. Факт оставался фактом: со дня смерти Дерека она посвятила всю себя мальчикам и работе и на все остальное просто закрывала глаза. Ей не было дела до того, чем дышат ее соседи, она не задавала вопросов, которые могли бы дать ей информацию о том, кто есть кто, что скрыто за тем, что видит она каждый день. Она прожила эти годы, словно лошадь в борозде, делала то, что должна была делать, не замечая ничего того, что не относилось непосредственно к ее мальчикам и ее бизнесу. Но с другой стороны, что еще ей оставалось делать? Только закрыв эмоциональные шлюзы, она давала себе шанс выжить и сохранить рассудок.
Соседи были к ней благосклонны, и Кейт воспринимала их дружелюбие и готовность прийти на выручку как данность, не задумываясь о том, какой жизненный опыт, какие радости и горести напитали источник душевной щедрости каждого из них. Что она о них знала? Почти ничего. Нина была ее самой близкой подругой, но Кейт и о ней почти ничего не знала. Она даже не знала, почему Нина ушла из монашеского ордена. Почему Кейт о ней ничего не знала? Потому ли, что Нина не хотела говорить о себе, или потому, что Кейт никогда ее об этом не спрашивала? Кейт было стыдно за себя, за свою черствость. Ей было мучительно стыдно: за все эти годы она ни разу не протянула руку, не открыла сердце той, которую считала своей подругой, ни разу не попыталась стать ей по-настоящему близким человеком.
