На сети - Ирина Ингрин
Теперь Настя станет его новой игрушкой.
Она надела лучшее платье и украшения для него. Она улыбалась и была весела весь вечер, играя роль идеальной дочери. Уважительная со всеми гостями, статная и красивая, студентка второго курса режиссерского факультета – гордость родителей.
И прекрасно изобразила удивление, когда Тимур перед всеми собравшимися попросил ее руки и сердца.
Она давно не могла выносить даже его вида, но в тот вечер вытерпела объятия и поцелуи. Все только начиналось, а она уже лихорадочно ждала конца.
Тимур был счастлив рядом с ней впервые. Неужели отныне она принадлежит лишь ему? Неужели его чувства взаимны? Как долго он ждал этого.
Все восхищались красивой парой. Но есть ли что-то красивее несчастной любви? Этого пленительно прекрасного несчастья – любить человека, которого следует ненавидеть.
Да, ему следовало ненавидеть ее, может, тогда он причинил бы ей меньше зла.
Держась за руки, они вышли под аплодисменты в центр зала – станцевать перед всеми медленный танец. Настя смотрела в пол и представляла, что находится где-то в другом месте. Пытаясь игнорировать властные и тяжелые руки Тимура на талии, его счастливый шепот на ухо: «Я так рад».
Почему в этом мире все так сложно? Отчего ее любимый сейчас так далеко? Отчего те, кто рядом, поверили, что так и образуются счастливые браки, что можно просто договориться за спиной и поставить человека перед фактом, не дав ему права выбора и не принимая во внимание его желания? Разве подобный союз не оговаривают сначала в тишине наедине две любящие души?
Она устало положила голову на плечо Тимура. Ее выкинули из своей жизни те, кого она любит, но, не в силах показать всем, как она злится на родителей, ординатуру Сергея, мамину болезнь, – она улыбается на этом лживом вечере так, словно находится в кругу лучших друзей. Если бы Сергей только знал, что отныне у Насти в жизни будет лишь одна роль – счастливой жены Тимура, сделал бы он что-нибудь? Возмутился? Написал ей? Пожалел? Отомстил?
В каком-то другом мире Тимур мог стать ей родной душой, другом или братом. Заботливым, мудрым, чутким. Мог быть ее защитником. Но здесь и сейчас он любит ее совсем по-другому – этой ужасной, жестокой и беспощадной любовью.
Глава 26
Солнце вставало из плотного облачного тумана на горизонте, словно выбираясь из самого пушистого на свете одеяла. К обеду погода поменялась. Откуда-то появились холодные синие облака: красивыми кучерявыми перинами они клубились на фоне ярких желтых листьев, и небо казалось волшебной фиолетовой дымкой. Но вот поднялся ветер, в воздухе запахло грозой, и на землю упали первые тяжелые капли, стирая воспоминания о ярком солнечном утре, будто его и не было.
Хорошо плакать в дождь. Кажется, что ты грустишь не в одиночку. После похода в онкологию Настя просидела у окна весь вечер, глядя, как по стеклу, как и по ее щекам, текут боль и печаль. Как жить дальше, когда на глазах рушится будущее? Ответа не знали ни она, ни ее друг–дождь.
Сергей заехал за ней на выходных. Солнце клонилось к горизонту, а на ярком апельсиновом небе проплывали остатки дождевых облаков, уже безобидных, нежно розовых с фиолетовой каймой.
Насте казалось, что она убегает из дома, как из клетки. Как бы родители ни пытались храбриться перед дочерью, ничто не могло скрыть их печали и страха, и в некогда веселом и беззаботном уютном доме царила гнетущая атмосфера.
– Привет, запрыгивай, – Сергей распахнул дверь у переднего сидения.
– Как галантно, – в шутку умилилась она. – Спасибо.
Машина у парня была простой, отечественной, но чистой и ухоженной.
Перед выходом из дома девушка твердо решила хорошо провести время, не грустить и ни о чем не думать.
– Куда отправимся?
Он задумался на мгновение.
– Давай купим пиццу и поедем на набережную? Пока не село солнце, еще должно быть тепло.
И Сергей оказался прав. Пусть стоял конец сентября, и на улицу уже было не выйти без куртки. Пусть каждый день, пробираясь сквозь морозное утро и пытаясь на ходу окончательно проснуться, вдыхали холодный воздух крупных низин местные, бегущие спозаранку на работу; а художница–осень уже окончательно разгулялась в полную силу и раскрасила все полотна–листья в свои любимые цвета.
– Давай, – радостно согласилась Настя.
Негромкая музыка, звучащая в салоне, расслабляла, от печки клонило в сон.
– Будешь кофе? – и парень протянул ей термос. – Свежесваренный.
– Ого, – от удивления Настя не знала, что ответить. – Откуда это?
– Я всегда варю по утрам в турке, на весь день, прозапас. В универе без кофе никак.
– Да уж, наверное, – вздохнула девушка, открывая термос. – У нас тоже уже начали задавать кучу всего – конспекты, курсовые.
– Вот и отдохнем сейчас. Возле воды всегда становится легче, появляются силы, – он помолчал недолго, размышляя, стоит ли, но все же продолжил. – Как твоя мама кстати, справляется?
– Кажется, да, – кивнула Настя, нахмурившись. – Возможно, конечно, что я просто хочу в это верить.
– А ты сама как?
– Не знаю. То плачу, то судорожно ищу информацию в интернете. Неизвестность пугает. Но думаю, пока рано опускать руки.
– Конечно. Николетта Васильевна сильная, она обязательно выберется. Если что, знай – я рядом. Вдруг понадобится помощь – всегда буду рад.
Настя молча кивнула.
Доехав до реки, они вышли из машины, подошли к причалу и сели на ступени лестницы у пляжа. Открыли коробки с пиццей. И смогли, наконец, попивая теплое кофе, расслабленно выдохнуть.
Близился закат.
Даже сквозь закрытые веки солнце еще слепило глаза. Сергей любовался каждой морщинкой, что появлялась на лице девушки, когда она щурилась. Он готов был за каждую из них отдать все, что у него есть. Ее кожа на солнце казалась золотой, и парню хотелось иметь право прикоснуться к ней.
Настя испачкала пиццей подбородок, и он, достав салфетку, сначала протянул ей, но передумал и аккуратно вытер пятно сам. Оба замерли. Тогда Сергей набрался смелости и взял в свои руки ладони девушки. От прикосновения к ее коже показалось, что по всему телу прошла дрожь. Они переглянулись. Их пальцы словно изучали, нет ли опасности, взаимно ли притяжение. А потом переплелись.
От
